Вдруг скрипнула дверь избушки, и послышалось тяжёлое сопение. Невидящим взглядом Янинка продолжала смотреть перед собой, никак не отреагировав на появление матери.
— Ох, силы небесные, да что ж это стряслось?! — всплеснула руками старуха.
Увидев, в каком состоянии дочка, Серафима не на шутку переполошилась. Неподвижная молчаливость Янины ещё больше встревожила старуху. Склонившись над дочерью и бросив пристальный взгляд в её глаза, ведьма натолкнулась на пугающее безразличие.
— А-а-а, стряслось-таки. Не думала, что так скверно выйдет, — в раздражении вздохнула старуха и засуетилась вокруг Янинки. — Ну да чего уж теперь: как есть, так и есть.
Серафима помогла дочке встать и повела её в избушку. Девушка еле передвигалась. Уложив Янинку на грубый тесовый настил, служивший кроватью, старуха укрыла её войлочной постилкой. Сама же засуетилась с травами, кореньями и прочими снадобьями. Чтобы не вышло чего худого, надобно скорее приготовить успокоительное зелье. В своей колдовской практике Серафима не раз сталкивалась с такими случаями, когда сильный испуг или душевное потрясение рвали внутри какую-нибудь важную струнку, и человек становился сам не свой.
Перебирая запасы высушенных трав, старуха опять мысленно, с некоторым раздражением взвешивала и обмозговывала свои недавние действия. Конечно, колдовские силы и на этот раз сполна оправдали её ожидание, но такого исхода она всё же не хотела. Да и недолжно было такое произойти по её замыслу. Ведьма никак не могла понять, где переусердствовала. И опять закралось чувство, будто что-то или кто-то вмешивается в её замыслы. Серафима на миг замерла и крепко задумалась. От напряжения на изуродованном лице в нервном тике подёргивалось нижнее веко, выдавая сильнейшую обеспокоенность ведьмы.
Вскоре старуха уже отпаивала свою несчастную дочь горьким и противным снадобьем, после которого Янинка проспала глубоким сном почти сутки.
Проснувшись лишь на следующий день, девушка продолжала лежать с открытыми глазами, пытаясь спокойно осмыслить произошедшее.
Ни есть, ни пить не хотелось. Да и жить Янинке тоже не хотелось. Хотя сейчас она чувствовала себя значительно лучше, но в душе всё равно царили разочарование и пустота. А впереди её ожидали лишь мучительные терзания.
Заметив пробуждение дочери, Серафима тихо покинула избушку. Она дала возможность горечи первой неудачи выжечь в душе Янины наивные мечты о светлой жизни и красивой любви. Пусть девчонка сама почувствует, что наяву всё гораздо сложнее.
Жизнь всегда сурова к мечтателям. Вот так и с Яниной: не успела она самостоятельно сделать первый шаг, как коварная судьба сразу же преподнесла ей жестокий урок. Конечно, не без помощи матери…
Окончательно приведя дочку в себя, Серафима решила, что пришло время делать следующий ход. Но теперь старая ведьма каждый свой шаг, каждое слово и действие будет взвешивать и контролировать. Ей очень не нравились результаты её колдовства, особенно в последнее время.
— Ну, оклемалась маленько? Вижу, вижу, что полегчало. Не горюнься, доченька, время душевные раны лечит исправно, — заботливо произнесла старуха и, не удержавшись, потрогала своё изуродованное лицо. — А вот на теле раны всю жизнь о себе напоминают рубцами да шрамами.
Серафима на мгновение вспомнила ту роковую ночь. Уж сколько времени прошло с тех пор, а гнев её не унимался, наоборот, нарастал, жить спокойно не давал. Не в привычках ведьмы после такого унижения и издевательства «поджимать хвост» и смиряться с поражением. Да ещё и от кого! От какого-то юнца паршивого! Что ж, проиграна лишь одна схватка. Теперь старуха основательно готовилась к длительному и невидимому противостоянию. Она ещё покажет этому сукиному сыну сову смаленую! Выть будет от отчаяния! Она такую жизнь ему устроит, что впору будет самому в петлю лезть!
Для начала в планы ведьмы входило обрести союзника. И этим союзником непременно должна стать её дочь — Янина. Если всё выйдет, как задумала, то в две силы они у любого смельчака душу вынут, а из самого верёвки вить смогут. У Янинки-то задатки ого-го! Натаскать только девку надобно. Она и знать не будет о тайном замысле матери.
Внимательно наблюдая за дочкой, старуха решила: «Пора! Всё идет по замыслу! Самое время ломать девку!»
Серафима подала Янине ещё какого-то зелья.
— Выпей глоток. Горький отвар, зато голова будет ясная. Да и поела бы чего-нибудь.
— Не хочу ничего, — еле слышно проронила Янинка, но глоток противного зелья выпила.
Как и говорила Хима, девушка вскоре почувствовала себя бодрее, сознание почти полностью прояснилось.
Наблюдая за дочкой, Хима с удовлетворением отметила быстрое улучшение в её состоянии.
— Ну вот! Что я говорила? — наигранно обрадовавшись, заворковала она. — Вот тебе и наглядный пример! Надо доченька знать травки всякие да слова заветные, и многое можно сотворить при их помощи. А если ещё и вещицами определёнными уметь пользоваться — чудеса творить можно!
И хотя в голове дочки ещё гуляли остатки нервной сумятицы, но она сразу поняла, куда клонит мать.
— Мам, ты опять за своё, — прервала Янина хвалебную оду колдовству. — Травы-то я и так знаю, а всё остальное мне без надобности. Ни к чему мне колдовство.
— Зря ты так, доченька. Владела бы ты всем этим — не лежала бы вот так в слезах да в страданиях. Эта участь другим была бы уготована.
— Не надо меня уговаривать. На чужом горе своего счастья не построишь. Все это знают… Я думаю, что и для тебя это не новость.
— Но ведь кто-то же строит своё счастье на твоём горе! Ты об этом не думала?! А обновки твои во что превратились? Лохмотья! — учила дочку уму-разуму Серафима и в который уж раз с сожалением глянула на истрепанную одежду дочки. — А ведь кто-то сейчас ходит с твоим счастьем на сердце да в целых одёжках на плечах. Ещё небось и радуется, что хитрее тебя оказалась! Так-то вот, милая. Образумься да подумай, с чем и как жить-то дальше будешь.
Янинка ничего не ответила.
А голос Серафимы продолжал звучать твердо и уверенно, сокрушая тающее сопротивление дочери. В доводах старухи всё чаще попадались зерна резона, против которых было трудно что-либо возразить. Но старая ведьма преподносила дочери лишь заманчивые стороны колдовства. Она знала из опыта многих поколений своего рода, что в семейной жизни у большинства таких людей счастья нет. И эту правду она, конечно же, скроет от дочери.
Сквозь грязное окошко, затянутое в углах паутиной, Янина задумчиво смотрела на высокие и стройные берёзы. Что ответить на слова матери, она не знала. А ведь мать может быть и права…
В упорстве Янинки появилась первая трещина. Ещё несколько резонных доводов матери — и сомнения уже коршуном терзали душу несчастной девушки. От отчаяния она уже была готова присягнуть хоть Богу, хоть Дьяволу, лишь бы облегчить свои страдания, лишь бы обрести хоть слабую надежду на девичье счастье.
Серафима меж тем всё продолжала настойчиво гнуть своё. Словно капли воды, точащие камень, слова старухи расшатывали, подрывали стойкость девушки.