— Мне очень жаль, что такое случилось… Поверь, моё сердце тоже переполнено печалью. Да-а, — вздохнула Янинка, — беда всегда приходит, когда её меньше всего ждёшь.
Оба на некоторое время замолчали, думая каждый о своём.
— Чего ж не сказал, что в отлучке долго будешь? — меланхолично произнесла Янинка, всё ещё пребывая в горестных раздумьях.
— Да всё как-то нежданно-негаданно получилось. Оказия вышла, пан Хилькевич через наши края проезжал… К Войховскому, правда, лишь на часок завернул, но всё равно… Разрешил мне остаться погостить дома.
— Как батька, мама? Живы, здоровы?
— Да, слава богу, крепятся.
— Братья как? Настенька? Это ж она у вас самая младшенькая?
— Ага. Они все тоже ничего.
— Сашко, наверное, уже повзрослел?
— Сашко и Настюха живут лучше всех. Младшие всегда в пестунах ходят… А что это ты про моих всё спрашиваешь? Ты бы лучше обо мне что спросила.
— Да ты мне столько рассказывал о своих родных, что мне кажется, будто я давно их знаю. А про тебя мне и так всё известно. Вот только не знала, что скрыться можешь, не сказав ни слова.
— Янинка, ну я ж тебе объяснил: так вышло. Не мог я не поехать. Тянет меня туда… Зовёт моё полесье к себе обратно. И стоит этот зов в моей душе таким тоскливым плачем кукушки, что хоть самому плачь. А эта сторонка меня не принимает…
— Я где-то слышала такое выражение: зов Полесья. Наверное, этот зов и не даёт тебе покоя… Хотя… тут тоже Полесье…
— Полесье, да не то… Будет возможность — непременно вернусь в родные места. Не смогу я тут покой обрести…
— Ладно уж, говори открыто, я не обижусь: всему виной мамаша моя. Но теперь-то тебе спокойно уже будет.
— Не знаю, что дальше будет и сейчас что делать, тоже ума не приложу? — растерянно протянул Прохор и украдкой глянул на живот Янинки.
Янинка, конечно же, заметила этот беспокойно брошенный взгляд.
— Тебя я ни в чём не виню, так что не тревожься. Ничего от тебя не требую. Как-нибудь выдюжу…
— Не выдюжишь! Пропадёшь ни за грош! — сорвавшись, вдруг выкрикнул в сердцах Прохор. Он был очень напуган сложившимся положением, но и оставлять на произвол судьбы девушку, попавшую по его вине в незавидный переплёт, не мог — не такой породы. Прохору уже не верилось, что всего лишь полчаса назад он готов был растерзать эту молодую ведьму. И вот сейчас глядя на поникшую, но всё такую же прекрасную Янинку, он проникся к ней жалостью, тесно переплетённой с нежностью. Да, никогда и ни к кому он не испытывал таких чувств, даже к Марыльке. Но и выхода он не видел…
— Янинка, у меня есть кое-какие гроши… Не много, конечно, но я думаю, что без них тебе не обойтись. Я помогу тебе…
— Нет! Ничего мне не надо.
— Ну как же…
— Тебе и самому пригодятся гроши. Мне они ни к чему.
Прохор недоумённо смотрел на Янинку. Его невольно восхитила её независимость и гордость. «Она была бы хорошей женой», — не к месту возникшая мысль немного смутила парня.
— Я даже не знаю, что тебе и посоветовать…
— А я уже знаю! — вдруг твёрдо произнесла Янинка. — Да, я теперь знаю, куда мне идти и как мне поступить. — Её голос обрёл решительность, и стало ясно: если она что-то задумала, обязательно сделает!
Прохор исподлобья уставился на девушку, ожидая продолжения. Его и раньше волновала судьба Янинки, а теперь, когда он поверил ей, когда узнал, что под сердцем она носит его ребёнка, ему и вовсе стала не безразлична её участь. Он с грустью осознавал и то, что сейчас, скорее всего, в последний раз видит эту девушку, оставившую такие яркие, неизгладимые и в то же время противоречивые впечатления о себе.
Ничего больше не сказав, Янинка повернулась и снова застыла, задумчиво глядя на пылающую избушку.
— Боже, ну что это за день сегодня?! — простонал Прохор, не в силах больше сдерживать совсем истерзанных горем чувств.
— Теперь вам с Марылей никто уже не будет мешать… — словно размышляя, промолвила Янинка.
— Ты что надумала?! В огонь что ли?! — заметив обращённый на пламя взор Янинки, взволнованно закричал Прохор. — Бог никогда тебе этого не простит!
Янинка лишь загадочно ухмыльнулась.
— Зачем в огонь? Проще было пулю в сердце получить… за любовь… за ласку…
Прохор промолчал. В словах Янинки было столько укора и боли, что он невольно потупил глаза в землю.
— И всё же, что ты надумала? Я буду беспокоиться за тебя… и за сына.
— Ого! — встрепенулась Янинка, — ты даже знаешь, что будет сын?
— Да, я уверен! — с этими словами Прохор вдруг суетливо отставил ружьё и запустил руку за пазуху.
Янинка с пробудившимся интересом наблюдала. Вскоре в протянутой руке Прохора появился его крестик-оберег.
— Это пока тебе… Родится сын — пусть всегда носит этот крестик. Он ему будет помогать…
Янинка крайне удивилась такому поступку. Она знала, что Прохор очень дорожит этим необычным нательным крестиком.
— Ты, наверное, потом пожалеешь… Вот сейчас в порыве благородства отдашь, а уже завтра локти будешь кусать. Я же знаю, что для тебя значит этот крестик. Подумай…
— Уже подумал. Я тебя чуть на тот свет не отправил… вернее… обоих чуть жизни не лишил… Было бы ужасно в один день столько… В общем, не перечь, — решительно сказал Прохор и, шагнув к Янинке, надел ей на шею свой талисман. — Это чтоб не потеряла… чтоб для сына сберегла.
Словно поглаживая, Янинка провела рукой по оберегу. Что ж, этот поступок тронул сердце девушки, и она была искренне благодарна Прохору прежде всего за то, что не ошиблась в нём. Этот подарок для неё был дороже всяких денег, так как доказывал, что она всё-таки для Прохора много значила! Да и сам Прохор ещё больше возвысился в глазах девушки.
Растроганная Янинка хотела было выказать словами свою признательность за столь великодушный поступок, как вдруг голова у неё закружилась, стало трудно дышать, воздуха не хватало. По непонятной причине грудь сдавило, словно на неё положили трёхпудовый мешок. Не понимая, что происходит, Янинка бросила испуганный взгляд на Прохора.
Заметив, как она побледнела, Прохор уже и сам догадался, что Янинке сделалось плохо. Вовремя подхватив обмякшее тело, он бережно усадил её на землю.
— Янинка, да что ж это с тобой? — забеспокоился Прохор.
— Не знаю… хотя…
— Наверное, от переживаний сильных да от беременности…
Янинка виновато глядела на Прохора. Она впервые предстала перед ним в таком беспомощном виде. В эту минуту девушка чувствовала себя совсем неважно, и ей была приятна искренняя забота Прохора. Но дальше становилось хуже. От слабости у Янинки на лбу и над верхней губой обильно заблестели капельки холодной испарины.