– Куда? – не сразу сориентировался я.
– На кудыкину гору! – охотно пояснил папин казак. – В имение твоё родовое поедем. Там пару деньков переждём, а дальше видно будет.
Что ж, это разумно. Вежливо кивнув Энни, я встал из-за стола и, поклонившись Павлу Павловичу, отправился к себе в комнату. Золотых монет, взятых мною в пещере Чингисхана, успешно хватило и на обратную дорогу в столицу, и на новый гардероб всем нам, и даже на оплату моих долгов перед старым другом моего отца.
Как вы догадались, старый генерал категорически отказывался взять деньги, но мне удалось настоять. Думаю, на деле это только углубило наше взаимное уважение. В конце концов, я ему не сын, а дружба – понятие обоюдное, оплачивается обеими сторонами, и любой перекос может привести к нежелательным последствиям.
В Британии говорят: «Хочешь потерять друга – дай ему в долг». А я слишком дорожил дружбой этого человека…
На то, чтобы собрать всё необходимое, ушло от силы минут пять-шесть. Дорожный опыт приучил меня не брать с собой лишних вещей; в конце концов, я еду не в изгнание на какую-нибудь Аляску или в сахалинскую глушь и даже не в Саратовскую губернию, а лишь в родовое поместье своего отца под Санкт-Петербургом.
Фактически это совершенно невозможно называть бегством! Так, простенькая поездка на курорт, отдохнуть, подлечить нервы, подышать свежим воздухом, может быть, даже добавить пару-тройку фунтов на здоровой деревенской пище.
Однако, памятуя свой прошлый приезд, я не забыл сунуть в карман маленький револьвер мисс Челлендер. Собственно, вот вроде бы и всё. Матвей ждал меня внизу, его сборы были ещё короче.
Единственное, на что он выпросил (потребовал!) у меня денег, так это на покупку новой шашки. Причём, по его словам, купить хороший клинок в России было трудно. Златоуст за частные заказы брал дорого, потому как делал долго, но качественно.
Проще купить какую-то таннеровку у старых казаков, а одеть в серебро где-нибудь во Владикавказе или Тифлисе. Лично я в таких делах ровно ничего не понимаю, поэтому просто поверил на слово и дал ему шесть золотых монет. Матвей сказал, что хватит четырёх, а на оставшиеся две он купит себе семечек. Видимо, две или три телеги с верхом.
Провожать нас вышли все. Бывший конвоец держал в поводу Рыжика и своего Чёрта. Вы не поверите, но кони действительно были доставлены к графу Воронцову! Я крепко зауважал почтовые службы Российской империи, по крайней мере, тогда они работали.
Отставной генерал крепко обнял меня у ворот, по-отечески троекратно облобызал в обе щеки, предупредив, что его дом всегда открыт для меня. Невзирая ни на что!
– Э-э, а на что именно? – осторожно уточнил я.
– Даже если вы изменник Родины, шпион, фальшивомонетчик и развратник – вас всё равно примут и накормят ради памяти вашего уважаемого отца, – прослезился старый граф.
Меня, конечно, нехило перекорёжило от его странных фантазий, но я не стал протестовать, а в свою очередь осторожно прижал отставного генерала к своей груди.
Мисс Энни Челлендер, как подобает воспитанной девице, деликатно протянула мне свою руку для поцелуя. Но ничего не сказала. Вообще. Ни слова.
А потом вдруг повисла на шее старого казака и разревелась, как девчонка.
Получается, что это он ей нравится, что ли?! Ну ладно… кто я такой, чтобы им мешать. Я всей душой ощутил неожиданный и глупый укол ревности. Возможно, именно потому, что все были заняты, никто не обратил внимания на появившуюся у перекрёстка чёрную карету.
– Граф Михаил Строгов? – обратились ко мне двое верховых в жандармских мундирах.
– Да, – я шагнул вперёд, отодвигая закрывшего меня грудью Матвея.
– С ума спрыгнул, хлопчик?! Нас тут четверо, а их двое, небось отмашемся…
– И думать не смейте! – рявкнул я, после чего, оборачиваясь к жандармам, добавил: – Я к вашим услугам, господа.
– Вам предписано проехать с нами, – один из всадников вытащил сложенный вчетверо лист бумаги из-за голенища. – Вот приказ!
– Вы позволите, господа? – граф Воронцов требовательно протянул руку.
Прочтя документ, он с тоской посмотрел на меня. Всё ясно…
– Я еду.
Одним жестом умоляя моих друзей не вмешиваться, я передал свою сумку папиному казаку, незаметно сунув в неё и револьвер.
– Павел Павлович, надеюсь, вы не станете противодействовать закону своей страны. Ещё раз прошу поверить, что я ни в чём не виновен. Уверен, это вскоре станет явным. Матвей?
– Чё те?
– Не чёкайте! – я устало покачал головой. – Я очень прошу вас остаться при мисс Челлендер. Если у вас… ну, всё серьёзно, то я не буду…
– Ты сдурел, хлопчик?! – в один голос возмутились и старый казак, и юная англичанка.
Что ж, простите великодушно, возможно, я действительно что-то недопонимаю в этом мире. Учёба в Оксфорде, боксёрские поединки, пьянки в пабах с Сэмом и Иеремией как-то не особо способствовали налаживанию хоть каких-то отношений с противоположным полом.
Все всякого сомнения, это только моя вина. Но, наверное, вот прямо сейчас не время разбираться во всех этих тонкостях, нет? Может, всё-таки чуть-чуть позже…
Я молча прошествовал вперёд и сел в карету, где меня ждали ещё двое жандармов.
Гадать, кто им меня сдал, не приходилось. Только один человек присутствовал во всех перипетиях моей судьбы, только один чиновник знал, что мне надо уехать этим вечером, только он получил на руки оригиналы переписки Фридриха фон Браунфельса с неизвестным корреспондентом, приближенным к царскому дому, и только этот человек изображал из себя друга, хотя его цель вполне могла совпадать с целями того психованного князя.
В очередной раз я был слеп и глуп! Винить некого и не за что. Ни Матвей, ни граф Воронцов, ни даже мисс Энни Челлендер не были столько времени с этим человеком и не были ни на минуту столь же откровенны с ним, как я. Никто не рассказал ему столько, сколько я, никто не совершил столько глупостей и ошибок…
Но невозможно же в стотысячный раз говорить о том, что из меня никто не готовил воина Цепных Псов! Я, мать вашу, всего лишь английский филолог!!!
Поэтому всё справедливо, и если я не хочу безвестно сгинуть в страшных казематах Петропавловской крепости, то все надежды на то, что дочь английского посла всё-таки сумеет встретиться с царём Александром и хоть как-то убедить его поверить мне.
С другой стороны, если рассказы моего отца о тайном ордене Цепных Псов верны, то государь вряд ли обрадуется демонстрации серебряного браслета с застёжкой в форме головы собаки. Я прекрасно помнил о том, что опричники и их потомки – вне закона.
Мы ехали долго. Как я понимаю, ни в какое отделение полиции или тайной канцелярии никто заворачивать не собирался. Окна кареты были занавешены плотным чёрным шёлком. Тем не менее было ясно, что везут меня в одно определённое место.