Как и Сталин в двадцатые, Никита Сергеевич занял вроде бы незначительную, этакую техническую должность – секретаря ЦК КПСС, которая давала множество невидимых остальным рычагов влияния, самое главное – на подбор и расстановку кадров. «А этот змей ухитрился вырвать из рук самый важный инструмент воздействия – под предлогом войны и Катаклизма назначением на должности стали заниматься ГКО и Совет Министров, а ЦК лишь подтверждал их выбор задним числом. Тем временем Лаврентий договорился до того, что вообще предложил оставить за партией только идеологическое воспитание. Нет, он точно не коммунист и даже не марксист…»
Мрачные мысли Никиты Сергеевича, несостоявшегося «Генерального» и «кукурузника», прервал гром аплодисментов. Так делегаты отреагировали на оглашение результатов голосования по составу переходного правительства ПНР. Большую часть постов в нем заняли члены ПОРП и их союзники. Правда, попал в правительство и Миколайчик, и даже Бур-Коморовский. Вот это уже Хрущеву понравилось, так как давало повод для критики предложений «обер-палача», как ведущих к захвату власти в Польше контрреволюционными силами. Конечно, аргумент был слабоват, все главные посты в правительстве достались коммунистам, но все же «с паршивой овцы хоть шерсти клок».
Через несколько дней после завершения съезда для высокого гостя из Москвы устроили экскурсию по Кракову. Сопровождавший Хрущева в качестве гида переводчик польского посольства Марек Бжесский не столько рассказывал о различных достопримечательностях, сколько удивлялся небольшим разрушениям в городе по сравнению с тем, что запомнились ему. Впрочем, Хрущев, сохраняя приветливый вид, практически и не слушал добровольного гида, погруженный в свои расчеты.
Вечером, на устроенном в честь окончания съезда банкете Никита Сергеевич попытался прощупать отношение к возможной смене Берии. К своему большому недовольству, он узнал, что поляки в восторге от придуманного Берией хода с включением аковцев и лондонской делегатуры в правительство, что позволило нейтрализовать сопротивление отрядов АК, которые в прошлой жизни попортили немало крови правительству ПОРП.
В общем, несмотря на успешное завершение миссии, улетал Никита Сергеевич из Кракова в очень скверном настроении.
Москва. Кремль. Зал заседаний ГКО
Назначенное на этот день заседание ГКО должно было решить ряд «технических» вопросов. Планировалось обсудить протокол завершения испытаний «Системы-25» и принятие ее на вооружение, заслушать речь министра авиационной промышленности о ходе развертывания производства самолетов Ту-85 и главного конструктора – о работах по доводке самолетов Ту-16 и Ту-95. Кроме того, должны были обсуждаться программы создания бронетанкового и артиллерийского вооружения. К началу заседания все были извещены, что дополнительно будут рассмотрены работы по проектам СКБ Королева. Конечно, все эти вопросы были важными, но, так сказать, текущими, и поэтому большое удивление вызвало приглашение на заседание всех членов Политбюро.
Будничное начало и спокойное, неторопливое, обстоятельное обсуждение положения дел с испытаниями зенитно-ракетного комплекса С-25, работами в артиллерийской, танкостроительной и авиационной промышленности неожиданно сменилось бурными дебатами о перспективах развития ракетной техники. Каганович и Булганин после доклада Королева выступили с предложениями о закрытии этих проектов, так как они требуют слишком больших ресурсов при недостаточно понятных результатах. Как заявил Каганович, при сложившемся превосходстве СССР нет необходимости в сомнительных экспериментах. Достаточно увеличить производство существующих вооружений и не позволить вероятным противникам развивать свои. Булганин же отметил, что превосходство СССР в авиационной технике настолько велико, что нет необходимости тратить деньги на непонятные ракетные проекты. Надо просто перебросить сэкономленные средства на увеличение производства реактивных стратегических бомбардировщиков. Это по опыту «былых» сороковых – начала пятидесятых годов вместе с превосходством в сухопутных войсках позволит достичь необходимой степени безопасности СССР от внешних угроз.
С возражениями выступили Хрущев и Берия. Первый заметил, что опыт Великой Отечественной войны показывает, что ракеты являются абсолютно неуязвимым оружием, необходимым для оснащения вооруженных сил. Берия же начал свои возражения с того, что без развития ракетной техники невозможно освоение космоса, которое в перспективе имеет большое военное, народно-хозяйственное и научное значение. Тут уже на него обрушились сразу трое: Хрущев, Булганин и Каганович. Все они считали, что непредсказуемые будущие перспективы освоения космоса не оправдывают крупных расходов, которые страна должна нести сейчас, в период новой войны.
Маленков, кажется, начал уже склоняться на сторону этой тройки и даже предложил Берии поставить на голосование два возможных решения – либо о полном прекращении финансирования разработок ракетной техники, либо о завершении разработки ракет Р-5 с дальнейшим прекращением финансирования разработок ракет.
И тут Лаврентий Павлович бросил в бой «тяжелую артиллерию». Он напомнил, что создание перспективной тяжелой ракеты – это в первую очередь возможность нанесения внезапных неотразимых ударов спецбоеприпасами по вероятному противнику практически в любой точке Земли. Кроме того, Берия вызвал Королева и задал ему несколько вопросов о возможностях перспективной ракетной и космической техники. Королев заметил, что после незначительной доработки ракеты возможен запуск на околоземную орбиту обитаемой космической орбитальной станции. А с ее помощью возможно проведение разведки, в том числе фотографической, из космоса и точного сброса с орбиты спецбоеприпасов. И ответы генерального конструктора перевесили все доводы оппонентов. Возможность разведки и нанесения ударов по любой территории на Земле из космоса стала решающим аргументом в пользу выделения дополнительных средств на ракетную программу.
После окончания заседания ГКО в зале остались только члены Политбюро. Председательствующий на нем секретарь ЦК Хрущев объявил, что, по мнению некоторых товарищей, необходимо решить два вопроса: о повышении роли КПСС и о возможности объединения должностей председателя Совмина и председателя ГКО.
По первому вопросу слово взял Булганин. Он отметил, что последнее время с легкой руки некоторых товарищей заметно снизилась организующая и направляющая роль Коммунистической партии. Это недопустимо, особенно в условиях после Катаклизма. Именно партийное руководство стало фундаментом всех побед Советского государства и народа, в том числе и в Великой Отечественной войне. Поэтому ослабление роли партии, особенно в деле подбора и расстановки кадров, ведет страну в пропасть. Необходимо восстановить в полном объеме действие положения о номенклатуре ЦК и ввести изменения в Конституцию, законодательно подтвердив руководящую роль КПСС.
Похоже, что заседание было хорошо подготовлено, потому что сразу после выступления Булганина в его поддержку выступили Каганович, Ворошилов, Хрущев и Суслов. Казалось бы, положительное решение вопроса было у «оппозиции» в кармане. Но неожиданно против выступил Молотов. Он отметил, что никто не отрицает решающей роли КПСС в руководстве Советским Союзом, но никакой необходимости закреплять это законодательно он не видит. По его мнению, вместо непосредственного управления, которым занимается правительство и в военное время ГКО, партии необходимо сосредоточиться на идеологическом воспитании, на мобилизации нравственных сил советского народа на решение стоящих перед страной трудных проблем. Молотова поддержали Берия, Маленков и внезапно передумавший Ворошилов. В результате было решено, что КПСС будет заниматься только идеологией и контролем над работой партийцев в государственном аппарате (как полушутя-полусерьезно сказал Берия, следить, чтобы не занимались приписками).