В придачу к крикам, похоже, большой стаи аберов она услышала, как впереди кто-то движется в ее сторону – ветки ломались, трещали сучья.
И она могла бы поклясться, что даже чует их – вонь мертвечины, от которой слезились глаза, становилась сильней с каждой секундой.
За всю жизнь ей еще никогда так отчаянно не хотелось сделать кому-то больно.
Итан Бёрк не просто вырезал ее микрочип.
Он каким-то образом сумел бросить ее по другую сторону ограды, в злобном диком мире.
* * *
Итан забрался обратно в «Бронко», включил двигатель, вдавил в пол педаль газа.
Покрышки взвизгнули по мостовой, когда машина рванулась вперед.
Он влетел в лес и сделал большой крюк, который привел его обратно на дорогу, ведущую в город.
Спидометр показывал восемьдесят, когда он пронесся мимо приветственного билборда. Затем снял ногу с педали газа и дал оборотам утихнуть.
Теперь он был на Главной улице и все еще в четверти мили от цели, но уже видел вдалеке пламя, здания, сплошь озаренные светом факелов, и мельтешащие тени толпы.
Проехал мимо больницы.
В четырех кварталах от перекрестка Восьмой и Главной обогнул людей, собравшихся на дороге. В стекло фасада магазина «Сладкоежка» что-то швырнули, и ребятишки теперь растаскивали сладости.
Все это было приемлемо и ожидаемо.
Толпа стала плотней.
В окно машины с пассажирской стороны ударило яйцо, желток потек по стеклу.
Теперь он еле-еле продвигался, на пути непрерывно попадались люди.
Все в костюмах.
Итан проехал через группу мужчин, одетых в женские платья, с ослепительной губной помадой на губах, в бюстгальтерах своих жен и женских трусиках поверх длинных джинсов. Один из них был вооружен чугунной сковородой.
Целая семья, включая детей, обвела глаза тенями и раскрасила лица белым, чтобы напоминать ходячих мертвецов.
Итан увидел рога дьявола.
Зубы вампира.
Парики со стоящими дыбом волосами.
Крылья ангела.
Шляпы-цилиндры.
Заостренные трости.
Монокли.
Накидки с капюшонами.
Викингов.
Королей и королев.
Маски палачей.
Шлюх.
Теперь улица была полна народу – от одного края до другого.
Итан нажал на клаксон.
Людское море обиженно расступилось перед ним.
Медленно продвигаясь между Девятой и Восьмой, Итан увидел и другие разнесенные витрины магазинов, а впереди – источник пламени.
Люди вытолкнули машину на середину Главной и подожгли. Теперь осколки ее окон усеивали мостовую, стекло поблескивало в свете огня, пламя лизало лобовое стекло, сиденья и плавящийся щиток. Над всем этим как ни в чем не бывало менял цвета светофор.
Итан свернул в парк и заглушил двигатель.
За ветровым стеклом царила темная, изменчивая энергия – злое живое существо. Он рассматривал лица, красноватые в свете огня, глаза, стеклянные от самогона, который был припасен и теперь раздавался. Самое странное, что Пилчер был прав. Это ясно подтверждал «красный день»: он отвечал каким-то глубоким, всепоглощающим стремлениям этих людей.
Итан оглянулся на заднее сиденье «Бронко» и сверился со своими часами.
Уже скоро.
Шерстяная подкладка головного убора была ушита, и убор точно ему подошел. Он потянулся и запер пассажирскую дверь, хотя сомневался, что в конце концов это что-то даст. Схватил вонючий плащ и мегафон, открыл дверь со своей стороны, запер ее снаружи и шагнул прочь от машины, в сумятицу.
Разбитое стекло хрустнуло под сапогами.
Воздух пропитался запахом спиртного.
Итан надел плащ.
Пробился сквозь толпу.
Люди вокруг него начали аплодировать и издавать приветственные крики.
Чем дальше к светофору он продвигался, тем громче становился шум.
Аплодисменты, крики, вопли.
И все это было ради него.
Его имя выкрикивали, его хлопали по спине.
Кто-то всунул банку в его правую руку.
Он продолжал идти.
Люди стояли так тесно, что пространство между ними почти нагревалось.
Наконец Итан пробился в «глаз бури» – круг не больше тридцати футов в диаметре.
Шагнул прямо внутрь этого круга.
У него сжалось горло от горя при виде них.
Гарольд, лежа на тротуаре, пытался встать; кровь текла по его лицу после нескольких ударов по голове.
Двое облаченных в черное чиновников держали Кейт – женщину, которую Итан некогда любил, – держали за обе руки, чтобы она не упала.
Гарольд выглядел ошеломленным, но Кейт полностью сознавала, что происходит, и смотрела прямо на Итана. Она плакала, и, не успев разобраться в своих ощущениях, он почувствовал, как по его лицу тоже текут слезы. Ее губы шевелились. Она вопила на него, вопила вопросительно и неверяще, наверняка умоляя ее пощадить, но крики заглушал шум толпы.
Кейт была в изорванной ночной рубашке и босиком, она дрожала; ее колени были перепачканы травой и землей, одно из них было ободрано до кости, кровь текла по голени; левый глаз ее заплыл и закрылся.
Итан начал понимать, как именно все произошло.
Она и Гарольд рано легли в постель – наверное, у них все еще было похмелье после прошлой ночи. Ворвались чиновники. Не было времени даже одеться. Кейт выпрыгнула в окно и, возможно, совершила рывок в сторону канализационных тоннелей под городом. На ее месте он бы так и поступил. Но десять чиновников окружили ее дом. Скорее всего, ее догнали в квартале или в двух от дома.
Итану еще никогда в жизни ничего так не хотелось, как подойти к ней. Обнять ее, сказать, что все будет в порядке. Что она выживет.
Но вместо этого он повернулся к ней спиной и снова пошел сквозь толпу.
Добравшись до «Бронко», Итан забрался на капот, а потом – дальше, вверх через ветровое стекло.
Он встал на крыше. Металл прогнулся под его весом, но выдержал.
Толпа снова впала в неистовство, вопя так, будто их рок-звезда только что вышла на сцену.
Оттуда, где стоял Итан, было видно все: освещенные пламенем лица людей, зажатых между домами, горящую машину, круг, в котором Кейт с Гарольдом ожидали смерти. Он не видел Терезу и Бена, и это дало ему хотя бы маленькое утешение. Он предупредил жену, чтобы та не приходила. Дал ей указания забрать сына – если понадобится, против его воли – и уйти от «красного дня» в относительно безопасный склеп.