Я не принимал его всерьез, и это было ошибкой. Он небрежно вынул правую руку из кармана и двинул мне ею промеж глаз.
Кресло перевернулось, увлекая меня за собой. Я лежал и лениво раздумывал, не из Калифорнии ли привезен красный туман, заливавший все вокруг. Но долго думать мне не пришлось. Его пальцы схватили меня за ворот и приподняли на колени. Потом он ударил опять в то же место, умело, жестоко. Медный кастет придавал ему силу лягающегося мула. Непроглядный мрак окутывал меня со всех сторон, и я лежал словно на дне океана. В тысяче футов надо мной мерцал слабый свет, и я поплыл к нему и через столетия достиг поверхности.
Мне понадобилась пара минут, чтобы подняться на колени, и, наверное, еще пять минут, чтобы встать на ноги, держась за край стола. В офисе я был один.
Посреди нового ковра растекалась лужа чернил. Кожаная обивка кресел была вспорота ударами острого ножа. Столь же умело изуродовали и крышку стола.
Я выдвинул ящик и увидел, что чек миссис Эдель, аккуратно порезанный на квадратики, превратился в кучу конфетти. Это заставило меня подумать: а не был ли мой второй посетитель тем самым психом, которого надо засадить в больницу. Впрочем, если мы встретимся снова, сказал я себе, ему потребуется не психиатр, а гробовщик.
— Что случилось с вашей мебелью? — спросила миссис Блэр.
— Я отдал ее в ремонт. В конце концов, она простояла тут целый день, а эта современная мебель быстро теряет вид. И чек ваш я потерял.
— Чек я вам выпишу другой, — бросила она небрежно. — Разумеется, после того, как приостановлю выплату по первому. А это Обри.
Обри был высоким и плотным, с волнистыми каштановыми волосами, карими глазами, густыми каштановыми усами. Он улыбался, показывая отличные зубы.
— Как поживаете, мистер Бойд? — Его рукопожатие было сильным и уверенным. — Эдель считает, что вы можете справиться с нашей деликатной проблемой, и я, поверьте, буду вам благодарен.
— Благодарность миссис Блэр исчисляется девятью тысячами — вот это я понимаю.
Обри взвизгнул, как собака, и я было решил, что его мучает головная боль, такая же нестерпимая, как у меня, но потом понял, что он смеется.
Миссис Блэр посмотрела на часы.
— Мы уже опаздываем, — поспешно сказала она. — Если мы собираемся попасть на репетицию, надо поторопиться.
— Неплохо придумать историю моей дружбы с Обри, если кто-либо полюбопытствует.
— Хорошая мысль, — кивнул Обри.
— Обри учился в Йеле, — сказала она. — А вы где учились, мистер Бойд?
— В детективном агентстве Крюгера. И раз мы с Обри старые друзья, он должен называть меня Дэнни.
— Конечно, Дэнни, — кивнул он. — В прошлом году я отдыхал в Палм-Спрингс, и мы могли познакомиться там.
— Почему бы и нет, — согласился я. — А от чего вы там отдыхали?
— От Нью-Йорка. — Он слегка нахмурился. — А зачем такая многозначительность, старина?
— Я подумал, что вы, может, где-то работаете.
Он опять засмеялся своим странным смехом, похожим на визг:
— Работа занимает чересчур много времени. Я живу на проценты и играю немного на бирже. А дел у меня хватает.
— Охотно верю, — сказал я.
— Значит, договорились, — оборвала Эдель. — Можно ехать.
Я потрогал синяк на лбу.
— Только не очень быстро, — попросил я. — У меня с утра голова не в порядке.
— Не больше, чем вчера, — заметила Эдель и холодно улыбнулась.
В «кадиллаке» Обри мы добрались до места за полчаса. Склад располагался в Ист-Сайде и вполне подходил для хранения трупов. Судя по запаху, кому-то уже приходила в голову такая мысль.
Посреди огромного помещения на пыльном цементном полу стояли мужчина и женщина. Другие мужчина и женщина сидели на старом ящике и наблюдали за ними. Мы направились туда, и звук наших шагов отозвался глухим эхом.
— «Офелия! О, нимфа…» — Мужчина запнулся и повернул голову к нам. — Кстати, о нимфах, — продолжил он как ни в чем не бывало. — Вот здесь жена моя, Эдель, мой сын и гость-пришелец. Зачем пришли вы?
— Привет, — натянуто сказал Обри. — Хочу представить тебе своего приятеля, Дэнни Бойда. Он большой поклонник твоего таланта и до смерти хочет познакомиться с тобой.
— До смерти? Тогда я не буду мешать вам умереть, Дэниел. У нас есть роль для призрака.
— Пригласите меня, как только вам понадобится исполнитель на роль бездарного актера, — сказал я, пожимая старику руку.
У Николаса Блэра было лицо стареющего идола. Длинные черные и все еще густые волосы падали ему на один глаз. Нос был длинный и прямой, подбородок раздвоенный и решительный. Лишь подойдя почти вплотную, можно было увидеть седые пряди, мешки под глазами и глубокие морщины — в гриме на сцене он наверняка выглядел моложе.
— Позвольте представить вас остальным, Дэниел, — проговорил он своим мощным, раскатистым голосом. — Познакомьтесь, вот человек без души, мой продюсер Вернон Клайд.
Клайд, сидевший на ящике, был лыс и, судя по выражению его лица, страдал от язвы желудка.
— Мое почтение, — пробормотал он и сделал вялый жест рукой в мою сторону.
— Рядом с ним моя мать, Лоис Ли, — продолжал Николас благосклонно.
— У Никки извращенное чувство юмора, — сказала Лоис Ли безразлично. — Он имеет в виду, что я играю его мать. Добро пожаловать в сумасшедший дом, мистер Бойд.
— Спасибо, — ответил я и присмотрелся к ней внимательно. Ей было около тридцати пяти, плюс-минус лет пять. Скорее плюс. Ее огромная грудь могла довести до умопомрачения. Парень, которого она захочет приласкать, рисковал умереть от нехватки воздуха. Но судя по дерзким глазам и пухлой нижней губе, Лоис вряд ли бы ему это позволила. Я имею в виду задохнуться.
— И последняя по счету, но не по важности, — продолжал Николас, — Чарити Адам.
— Привет, — бросила Чарити и добавила нетерпеливо: — Продолжим, Николас?
— Нет, — ответил он. — У нас гости. Это отличный предлог, чтобы закончить, хотя бы на сегодня.
Чарити Адам была молода и, судя по всему, предана своему делу. Ее светлые волосы носили следы «итальянской стрижки», как это называли приличия ради пару сезонов назад, а на самом деле просто свисали лохмами, словно у обросшего мальчишки. Но у нее это выглядело красиво. Черный свитер и брюки подчеркивали достоинства фигуры. Ее маленькие груди, безупречной формы и восхитительно вздернутые, явно презирали узы бюстгальтера и негодовали против гнета свитера. Широкий пояс, усыпанный блестками, охватывал ее невероятно тонкую талию. Длинные и стройные ноги плавно сужались к изящным щиколоткам. Не могу сказать ничего о лаке на ногтях ее ног, потому что она была обута, и вообще я бросил на нее лишь мимолетный взгляд.