А каким это все показалось ему? Или его все это страшно нервировало? В конце концов, я ведь жутко опозорилась. Что, впрочем, неудивительно — похоже на то, что, ступив на английскую землю, я обзавелась новой привычкой. Вот только на этот раз я навредила не только себе, но и Джонатану.
Перед моим внутренним взором всплывает коварное лицо этого отвратительного Ричарда, который утверждал, что мы с Джонатаном вместе. Что страшно разозлило Джонатана. Он даже сказал, что хочет уволить меня, — а я ответила, что пусть лучше меня поцелует.
Я со стоном закрываю лицо руками и жалею, что не могу взять свои слова назад. Я наверняка все испортила, и он отнесется к этому серьезно — он вышвырнет меня, как только я снова попадусь ему на глаза.
Больше всего на свете мне хочется снова лечь, закрыть глаза и надеяться, что удастся заснуть — и что, когда я снова проснусь, все это окажется кошмарным сном. Но, к сожалению, шансы на это очень малы, что я понимаю слишком хорошо.
Учись отвечать за свои ошибки, Грейс. Так любит говорить моя бабушка Роуз, и я буквально вижу, как она смотрит на меня строгим, неумолимым взглядом. Она всегда настаивала на том, чтобы мы с Хоуп отвечали за то, что делаем и принимали последствия, даже если они неприятны.
Криво улыбнувшись, я оглядываю себя. Хорошо, что сейчас она меня не видит. Думаю, она бы пришла в ужас, если бы узнала, что я сижу полуголая в постели одного из самых богатых холостяков Англии и не помню, что было прошлой ночью.
Что ж, по крайней мере ей удалось достаточно закалить мой характер, чтобы я встала и приготовилась встретиться со своей судьбой лицом к лицу.
И только когда я решительно спускаю ноги на пол и встаю, до меня доходит, что я чувствую себя поразительно хорошо. После вчерашнего опьянения мне должно быть очень плохо, у меня должна гудеть голова. Нет, в принципе, я чувствую себя несколько вялой, во рту сухо, на ногах я стою не очень уверенно. Несмотря на это, я удивлена, потому что все могло быть гораздо хуже.
Рубашка от пижамы, которая надета на мне, почти закрывает мои колени и напоминает ночную сорочку. Трусики еще на мне, значит, их Джонатан не снял.
Я поспешно направляюсь в прилегающую к спальне ванную — сначала нужно посмотреть в зеркало, прежде чем осмелиться выйти из комнаты, — и поражаюсь, увидев, насколько роскошно она обставлена: вся в черных тонах, с огромной застекленной душевой кабиной и ванной, в которой можно лежать вдвоем. Однако удивление сменяется ужасом, когда я вижу себя в зеркале над причудливой дизайнерской раковиной: волосы страшно спутались, тушь для ресниц растеклась, под глазами черно, ресницы склеились. Я быстро и тщательно умываюсь, кое-как привожу в порядок волосы. Решаю выпить немного воды из крана, потому что мне вдруг страшно захотелось пить, промываю рот. И только после этого возвращаюсь в комнату.
Но, вместо того чтобы направиться к двери, я подхожу к окну, чтобы выглянуть на улицу и сориентироваться. Как бы там ни было, это один из самых аристократических кварталов города, значит, я, наверное, действительно в Найтсбридже. Прямо напротив дома располагается небольшой парк со старыми деревьями и высокой изгородью. Фронтоны домов, окружающих его со всех сторон, очень ухожены и выглядят богато. На балконах и площадках перед дверями домов, большей частью окруженных выкрашенными в черный цвет железными решетками, стоят кадки с деревьями, кустами и даже пальмами.
Дом, в котором я нахожусь, единственный на этой стороне имеет белоснежный фасад, слегка выпуклый, с гипсовыми украшениями, поэтому он очень выделяется на фоне остальных. Круглые буковые деревья в терракотовых горшках, расставленных перед входом, выгодно отличают его, превращая в нечто особенное. Если это действительно дом Джонатана, то он ему очень подходит.
Я еще раз набираю в легкие воздуха и чувствую, что в груди появляется какая-то болезненная пустота. А затем я оборачиваюсь к двери, готовая к тому, что может меня ожидать за ней.
Сначала это оказывается всего лишь широкий коридор, на полу которого лежит такой же темный деревянный паркет, как и в спальне. По обе его стороны расположены другие комнаты, но я направляюсь к лестнице с современными металлическими перилами, ведущей вниз. Этажом ниже я оказываюсь в богатой жилой части дома, больше похожей на анфиладу, поскольку к той комнате, в которой я нахожусь, примыкает еще одна, большая, а за прозрачной белой занавеской я различаю металлическую балконную решетку. Обе комнаты обставлены современно и со вкусом, с диванами и креслами в гармонирующих друг с другом светло-коричневых тонах, стильными комодами и книжными шкафами и минималистской, очень дорогой на вид телесистемой, рядом с которой не видно никаких кабелей и которая совершенно идеально вписывается в общий интерьер. Благородные ковры покрывают пол, все кажется цельным, как будто здесь поработал дизайнер, хорошо разбирающийся в своем деле.
Но по-настоящему впечатляют картины и произведения искусства. На всех стенах висят современные выразительные полотна, выполненные в сочных цветах, тут же притягивающие к себе взгляд. Кроме того, повсюду расставлены скульптуры из интересных материалов, большие и маленькие, они стоят в шкафах и на полу.
Я в восхищении провожу пальцами по ближайшей скульптуре высотой в человеческий рост, сделанной из филигранных, скованных в форме веера железных частей. Значит, Джонатан не только поддерживает искусство, он им еще и владеет.
«И все равно странно», — думаю я. Может быть, я, как и упрекала меня Энни, действительно видела слишком много фильмов, действие которых происходит в аристократических английских резиденциях: я ожидала, что будущий граф окажется собственником предметов старины. И в большом количестве. Доставшихся по наследству от родственников. Но ничего такого, похоже, нет нигде, если не считать старинного пианино из тщательно отполированного коричневого дерева с откидными латунными подсвечниками, стоящего в соседней комнате и кажущегося там анахронизмом.
Внезапно я слышу громкий стук и вздрагиваю. Кто-то ругается, и я узнаю голос Джонатана. Он доносится с нижнего этажа вместе с весьма аппетитным ароматом жареного сала. Поэтому я спускаюсь еще на этаж ниже, где снова останавливаюсь, пораженная, и с удивлением принимаюсь разглядывать столовую, в которой оказалась, — в ней стоит длинный массивный каменный стол с украшениями по углам. На стульях с высокими спинками за ним могут поместиться до десяти человек. Произведения искусства, которыми я восхищалась этажом выше, украшают стены и углы и здесь.
Мои босые ноги бесшумно ступают по паркетному полу, когда я прохожу мимо стола к узкому проходу, который, похоже, ведет на кухню. Она тоже прохладная и большая, совсем не похожая на ту, что в нашей с Энни квартире. Серые фасады кухонных шкафов в высшей степени современные, блестящие; вместе с рабочей поверхностью из светлого мрамора они составляют очень минималистскую, элегантную картину. На нишах для бытовых приборов, сделанных из высококачественной стали, нет видимых кнопок, поэтому они кажутся очень чистыми и простыми. И полную противоположность им представляет узкий каменный стол, напоминающий остров среди стен, начиненных кухонным хай-теком. Он похож на тот, что расположен в столовой, только гораздо меньше. Вокруг него сгруппированы четыре стула, своими изогнутыми высокими спинками напоминающие миниатюрные кресла. Они обиты серым бархатом и придают в остальном холодной комнате некоторую теплоту.