– Что, дитятко, не обижают тебя эти голодранцы с запада?
Я хотел высказаться крайне негативно и о своих сокамерниках, и о людоедах, но вместо понятных слов из моего измученного спазмами горла вырвался только хрип и клекот. Зато отозвался с презрением сидящий рядом со мной Миурти:
– И где вы такого недоростка отыскали? Он даже бегать как следует не умеет.
– О! Ты не видел, с какой ловкостью он от кнута нашего повара уворачивался, – рассмеялся Заррабга. – Я, правда, тоже не видел и сомневаюсь, но и страж верхнего яруса подтверждал необычайную подвижность этого уродца.
– Вот именно, что уродца, – продолжал кривиться молодой охотник. – Вы же его мясом отравитесь, он явно болен. Взяли бы его лучше себе в слуги, он и то своей шустростью больше бы пользы принес, с веником и совком по коридорам замка бегая.
– Издеваешься, мясо? Только людей нам в слугах не хватает! Хе! Сами справляемся. А что не можем, то за нас кречи делают. Так что и этот живчик пусть от стрел побегает, вы его подучите как следует, авось и выживет сегодня. Ха-ха-ха!
Под этот утробный смех все три зроака и покинули довольно просторное помещение через дверь справа и там начали разговор с кем-то еще, слышимый, пока дверь плотно не закрылась, отсекая шум.
Хоть я и не спрашивал ничего, парень мне стал объяснять по собственной инициативе:
– За той дверью сидит страж этого тира. Дед. Вернее, не сидит, он там проживает. Следит за луками, готовит и чинит стрелы, поддерживает у себя огонь в камине. Сюда только один раз показался, позавчера, когда выдавал принцу и его гостям луки и стрелы. Противное создание, старое и наглое: не постеснялся у принца выклянчить лопатку из любой жертвы и прыгал от радости, когда убили всех четверых воинов Трилистья. И остальные зроаки к нему с уважением относятся, словно к старому ветерану или наставнику.
Я стоически проигнорировал его слова, пытаясь сообразить, зачем он мне это рассказывает и почему все остальные, хоть и аккуратно собрали всю пищу, уложив ее на каменные нары, продолжают стоять и не приступают к обеду. Уж не собираются ли они разыграть сцену «Искреннее покаяние и заламывание рук с расшибанием лбов об стену»?
Кажется, угадал. Миурти тяжело вздохнул, и тон его стал просительным:
– Прости меня, это только моя вина. Эти люди не имели права отказаться от выполнения моего приказа.
Массажируя себе горло, я поморщился и вполне разборчиво прошипел:
– Да мне по барабану, кто виноват и кто тут у кого в шестерках ходит. Как по мне, то вы все совершенно родственны душами и поступками и ничем не отличаетесь от этих проклятых людоедов. В вас не осталось ни капли человечности!
– Да ты пойми, Борей! Не мог я поступить иначе. Каждый новый несущий щиты среди зроаков – это неисчислимые смерти среди обитателей нашего царства. Да и не только нашего, это горе и страшная смерть для всех остальных людей. И поверь, если бы существовала иная альтернатива, то я с радостью бы отдал свою жизнь, лишь бы первые щиты не достались нашим тюремщикам. И так крепость Дефосс считается самым мерзким местом в Гадуни, а так бы у них еще три воина научились творить волшбу.
– Да? – скривился я. – Так почему же ты сам эту гадость не проглотил?
– Не получилось бы и умер, и первый щит бы обратно у меня изо рта выбрался.
– Рассказывай! Умирать-то не тебе завтра или чуть позже придется! – бушевал я от злости и ненависти. – Легче всего над калекой беззащитным издеваться!
Парень умудрился и покраснеть, и побледнеть чуть не одновременно. Но на какой-то поступок решился окончательно. Потому как произнес решительно:
– Да, это мой грех! И я не боюсь взваленной на себя ответственности. А чтобы доказать, что не боюсь смерти, готов понести из твоих рук наказание. Вот! – Он бухнулся передо мной на колени, схватил мои руки и положил их себе на шею: – Души! Имеешь полное право! Да и мне после этого станет легче!
В воцарившейся после этого полной тишине отчетливо послышался скрип зубов. Кажется, остальные охотники переживали не меньше своего командира, но даже не повернулись в нашу сторону.
– Их тоже можешь не бояться, – продолжил Миурти, тоже явственно расслышавший скрип зубов. – Ты в своем праве, и они тебя и пальцем не тронут.
С минуту мы все оставались в замершей композиции, и я четко осознал, что жизнь парня полностью и фигурально выражаясь в моих руках. Он даже сопротивляться не станет после сжатия моих ладошек.
М-да! Серьезные ребята!
После вздоха я убрал руки, встал и отправился к корыту с таким видом, будто ничего не произошло.
– А воду тут хоть свежую приносят?
– Конечно! Очень вкусная! – пересохшими губами воскликнул обрадованный таким развитием событий гигант. – Пей!
– Да? – хмыкнул я, наклоняясь к корыту и принюхиваясь. – Таким, как вы, верить – себя не уважать! Может, вы хотите мной проверить наличие яда?
Все охотники скривились от такого плевка в их сторону, но рвущееся возмущение все-таки в себе подавили. Понимали, что у них рыльце не просто в пушку, а в чем похуже. Поэтому и гигант, приблизившись к корыту, просто демонстративно припал губами к воде и выпил в несколько глотков чуть ли не литр. А подошедший Саабер стал уговаривать:
– Да ты пей, Борей, пей! Мы потерпим пока, да и на потом для всех хватит. Сейчас главное – тебя напоить, тогда болей у тебя в желудке никаких не будет. Все-таки три щита – это не один. Сам понимать должен.
– Да я-то понимаю! Все понимаю! Насквозь ваши мерзкие душонки теперь вижу! – прохрипел я со злостью, но потом все-таки последовал здравым подсказкам рассудка.
Жидкости в меня вошло литра два, не меньше. И раньше оторваться от корыта я просто не мог, силы воли не хватало. Отдышавшись и прислушавшись к затихшим шевелениям в желудочном тракте, я с бесцеремонной наглецой отправился к продуктам:
– Как делить будем?
– Все лучшее тебе! – стал убеждать меня учитель. – Выбирай любое, что тебе нравится. У тебя сейчас аппетит повысится, и начнется невероятный обмен веществ в организме.
– Чего продукты зря переводить, коль все равно завтра помру?
– А вдруг и не помрешь? – подхалимским тоном, которым обращаются с душевнобольными, продолжал заливаться соловьем Саабер. – Каких только чудес в нашем мире не случается.
– Это точно, – с философским равнодушием согласился я, отбирая все самое вкусное и начиная кушать так, будто с голодного края сбежал. И уже с набитым ртом спросил: – Когда я колдовать смогу?
– Трудно сказать, здесь вариантов масса, и в каждом отдельном случае результаты разные. – Учитель уселся рядом, взял кусок сыра и стал от него отщипывать и отправлять в рот маленькие кусочки. Остальные охотники тоже взяли себе довольно скромные порции и стали не спеша кушать. – Тем более что сам я щита до сих пор не имею, к большим секретам не допущен и знаю все детали только теоретически. Но то, что ловкость, сила и скорость у тебя улучшатся, ты уже знаешь. Происходит это уже в первые часы. Потом ты сможешь лучше видеть в полной темноте, ощущать прочность материалов, лучше слышать и острее улавливать любые запахи. Кстати, и с дальнего расстояния ты теперь станешь различать мелкие детали намного лучше. По некоторым утверждениям, получается, что и пищу вскоре ты сможешь при желании перерабатывать самую неприхотливую. Вплоть до травы, коры или листьев деревьев.