Чтобы пустить пробный шар, я положил руку ей на бедро под столом и почувствовал, как девушка напряглась от моего прикосновения. Я ждал, что она отодвинется или уберет мою руку, но Шоу даже не прервала разговора. Я почувствовал укор совести, потому что Шоу из верности, ради любви ко мне, прервала дружбу, которую явно ценила. Я позволил отцу и брату втянуть меня в разговор о «Бронкос», но не спускал глаз с Шоу, пока мы заказывали еду. Она не отодвигалась, но и не смотрела в мою сторону. Я не знал, что думать. Впрочем, я был благодарен судьбе за то, что, пока мать общалась с Шоу, девушке даже повернуться не удавалось, и обед шел максимально гладко, учитывая обстоятельства. К десерту папа заказал бутылку шампанского, но, прежде чем ее принесли, мама отправилась в туалет, наконец дав Шоу возможность повернуться ко мне. Губы у нее были поджаты, светлые брови нахмурены.
— Нам надо поговорить.
Я сдвинул брови так, что соприкоснулись продетые в них колечки.
— Очень трудно разговаривать, если ты не берешь трубку, когда я звоню, и придумываешь нелепые предлоги, лишь бы не проводить время со мной.
Я увидел, как она вздрогнула. Шоу придвинулась ближе, так что мы чуть не стукнулись головами. Она прошипела — так, что слышал только я:
— Извини, я не знала, что сказать тебе. Тем более что в последний раз, когда мы не разговаривали несколько дней, ты полез языком в рот первой же попавшейся девчонке. Не понимаю, что такое с тобой творится, но ты как будто превращаешься в чужого человека, и я не хочу…
Я нахмурился и крепче сжал ее ногу.
— Ты мне вообще доверяешь?! Господи, Шоу, я же просто пытался быть хорошим парнем, который не слетает с тормозов по пустякам и торопится сесть в тюрьму, пока твой бывший будет разгуливать на свободе и пакостить. Что, если я для разнообразия просто старался вести себя правильно?! Хотел стать парнем, которого ты заслуживаешь…
Она с силой выдохнула сквозь стиснутые зубы, изумрудно-зеленые глаза внезапно заискрились гневом, таким же жарким, как и мой.
— Может, стоило спросить у меня, Рул, прежде чем решать, чего я заслуживаю? Может, я скучаю по человеку, который с такой страстью относился ко всему, включая мою безопасность… который рисковал сесть в тюрьму из-за моего чокнутого бывшего! И я уж точно не просила тебя стать лучше! От того, как мой парень вел себя на прошлой неделе, было только грустно и неловко.
Наверное, мы оба не сознавали, что повысили голос — и что у нас появились внимательные слушатели. Мама издала какой-то низкий звук, словно раненое животное, и покачала головой, чтобы привлечь наше внимание. Переведя взгляд своих огромных глаз с меня на Шоу, она прижала руку к груди. Гораздо менее удивленный вид был у отца. Но он, как обычно, переживал за маму.
— Как ты сказала?..
Шоу посмотрела на нее, вздохнула и негромко ответила, будто боялась, что мама упадет в обморок.
— Мы с Рулом встречаемся уже больше месяца. И я объяснила ему, что не надо становиться другим человеком, чтобы быть хорошим парнем.
Шоу повернулась ко мне, и я увидел, что в ней происходит какая-то внутренняя борьба. Наконец она выдохнула и вновь взглянула на мою мать.
— Я люблю вашего сына с четырнадцати лет, Марго.
Я сидел неподвижно и чувствовал, как все внутри плавится от счастья. Она любила меня. Эта идеальная, чудесная, добрая девушка любила меня уже давно. Я не знал, что сказать, потому что мама принялась смаргивать слезы, а потом впервые за вечер обратилась ко мне.
— Тебе мало, что ты отнял у Реми жизнь? Нужно было еще и отнять у него девушку, которую он любил?
За столом воцарилось ошеломленное молчание. Я хотел встать и выбежать из ресторана, но не мог, потому что Шоу схватила меня за руку, лежавшую у нее на бедре. Мой отец и Ром одновременно в ярости вскочили.
— Марго!
— Мама!
Оба крикнули это в полный голос, и другие посетители на нас посмотрели, но я слишком обалдел, чтобы беспокоиться из-за посторонних. Я слышал голос Шоу и чувствовал руку брата на своем плече, но сам как будто был далеко-далеко. По крайней мере, до того мгновения, когда Шоу поднялась, вложила пальцы в рот и пронзительно свистнула. Мы изумленно уставились на нее. Она оперлась обеими руками на стол и подалась вперед, обращаясь к моей матери, но не сводя глаз со всех нас.
— А теперь помолчите.
Шоу прищурилась.
— Послушайте, Марго. В кои-то веки вам придется все услышать. Я любила Реми и люблю до сих пор, но как брата. Он знал о моих чувствах к Рулу и понимал, — люди не выбирают, в кого влюбиться.
Она перевела дух, и я увидел, как поднялась и опустилась ее грудь. Шоу с чем-то боролась — с чем-то очень серьезным, судя по румянцу на щеках и сжавшимся в кулаки пальцам.
— У Реми была своя тайна. Я знаю, вы, парни, любили и уважали друг друга, ничего не скрывали, но Реми отличался от вас, он просто не знал, как сказать. Думал — наверное, для всех будет лучше, если внушить вам, что мы пара. Из-за того, как Дейл и Марго наседали на Рула. А тот ведь всего-навсего делал татуировки и безумные прически.
Она повернулась ко мне, и я увидел, что у Шоу на глазах слезы, а нижняя губа дрожит. Я так хотел обнять ее и успокоить, но даже в шоковом состоянии понимал, что вот-вот моя жизнь изменится навсегда.
— Я обещала ему… я стольким обязана Реми. Я поклялась, что никому не скажу, — Шоу обвела нас взглядом. — Но он предпочел бы видеть свою семью дружной и крепкой, нежели сохранить секрет любой ценой.
Она сделала глубокий вдох.
— Реми был гей. Мы дружили, он заменил мне брата… но он был гомосексуалист. Он любил парня по имени Орландо Фредерик, с которым познакомился в последнем классе. Из-за него Реми и переехал в Денвер после школы. Орландо тоже учится в Денверском университете.
Меня затрясло. Ром громко выругался, мама зарыдала. Шоу грустно взглянула на меня, а я пялился на нее так, словно видел впервые.
— Исключено. Он бы сказал.
Шоу покачала головой, так что светлые и черные пряди вперемешку рассыпались по плечам.
— Он хотел, но боялся, что ты не поймешь его. Проблема была не в твоей возможной реакции… он знал, что это убьет Марго.
— Блин, мы же братья. Он бы мне обязательно сказал!
— Рул…
Я с яростью отодвинулся от стола.
— Ты врешь.
Ром тоже встал и устремил на Шоу суровый взгляд.
— Не стоит сочинять небылицы о покойных, Шоу, чтобы облегчить жизнь Рулу. Это глупо и ненужно.
По ее лицу потекли слезы. Она перевела взгляд с него на меня, открыла рот, чтобы что-то сказать, но тут отец постучал ложечкой по своему бокалу.
— Так, а теперь все сели и замолчали.
Он сердито взглянул на мать и указал на стул, с которого та поднялась. У Марго был такой вид, словно она собиралась упасть в обморок. Необходимость сидеть рядом с Шоу явно доставляла матери не больше радости, чем встреча со мной во время прошлого визита. Я неохотно сел, но Ром, как ни странно, упорствовал. Он маячил над столом, пока отец не сверкнул глазами.