Они расстались с соседями по столику, чтобы погулять в саду и стать свидетелями прощания Фреи и Дэвида перед отъездом на медовый месяц в Марокко. Компанию охватило обычное уныние, которое всегда наступает, когда пара новобрачных покидает церемонию. Гости начали потихоньку разъезжаться. Алан оказался недалеко от Джудит и расспросил ее о Билле Джонсоне.
— Когда мы с Морисом жили в Судане, Билл работал послом в Хартуме. Мы очень часто встречались; тогда в этой стране англичан было не так много. Сейчас, наверное, их там тысячи. Морис попросил, чтобы он стал крестным отцом Фенеллы. Он был очень хорошим крестным отцом, всегда помнил ее день рождения, да и вообще…
— Предполагается, что крестный отец, — холодно проговорила Розмари, — ведет крестника к священнику для конфирмации. В соответствующем возрасте.
— О, мама, прошу тебя! Такие вещи никого больше не волнуют.
— В детстве мы все, конечно, были немного знакомы. — Алан знал, что говорил обо «всех» и «немного», чтобы успокоить Розмари, и презирал себя за это. — Раньше ты никогда не говорила об этом.
— Говорила, папа, но ты, видимо, плохо слушал. Я ведь и не знала, что, будучи детьми, вы играли вместе, были в одной компании…
Нет, день выдался не слишком удачный, во всяком случае, для некоторых из гостей. К своему стыду, подумал Алан, он мог вынести из этого дня лишь одну полезную вещь: у него, возможно, появился шанс использовать Билла Джонсона в качестве своего будущего алиби. Нащупав в кармане мобильный телефон, он подумал, что, как только улучит момент, сразу же позвонит Дафни. Но такой момент все никак не наступал…
Перед уходом к ним подбежала Фенелла.
— О, бабушка, в среду на следующей неделе у меня встреча в Эппинге. Я подумала, что могла бы зайти и повидаться с вами на обратном пути. Ты ведь будешь дома?
Розмари ответила, что, конечно же, будет рада ее видеть.
— Ну а ты, дедушка?
Ни у кого никогда не было никаких встреч в Эппинге, подумал Алан, если только не нужно было к дантисту или в парикмахерскую. И почему у него спрашивают, будет он или нет? Потому, что она хочет или не хочет, чтобы он там был?..
Он едва не ответил, что не знает. Но нет же! Его не будет, он уедет к Дафни.
— Нет, — сказал он ледяным голосом, — меня не будет. Я вернусь довольно поздно.
Когда он думал об этом, что случалось нечасто, Майкл твердил себе, что все-таки неплохо ладит с детьми. Если бы пришлось придумать какие-то конкретные эпитеты, то отношение к нему со стороны Джейн и Ричарда вполне можно было назвать «почтительным», а его к ним — «нетребовательным». Они, казалось, постоянно находятся в различных частях мира, и поскольку общение главным образом происходило по электронной почте, было трудно сказать, где его дети сейчас, в данный момент. Он никогда не просил, чтобы они навещали его дома, но иногда они все-таки это делали, и это было частью их почтительности. Обычно они приносили ему какой-нибудь подарок. Один раз Джейн подарила ему айпод, потому что ему нравилось в одиночестве слушать музыку, а Ричард — с полдюжины шелковых рубашек ручной работы из Сеула. Обоим уже было больше сорока. У разведенной Джейн было двое детей, вполне взрослых. Ричард так и не женился. Майкл предполагал, что он гей, но в разговорах никогда эту тему не поднимал. Вообще многие темы во время их нечастых свиданий не затрагивались — например, о жизни и смерти, о семейных отношениях. Когда дети возвращались в страну на четыре-пять дней, то неизменно останавливались в гостиницах, каждый день навещая отца. На сеи раз — по крайней мере для Джейн — все было иначе. И она сообщила об этом по электронной почте.
В этот раз она захотела остановиться у него. Вообще выглядело довольно нелепо, что она раньше селилась в гостинице, всего в нескольких милях от большого дома ее отца, где места могло вполне хватить еще на несколько человек. Не говоря уже про расходы.
Никто из детей никогда в его присутствии не говорил о деньгах. Когда он прочитал электронное послание, то направился наверх и осмотрел спальню на втором этаже, рядом с той, где спал сам. Комната была в порядке — небольшая, с односпальной кроватью и крошечным шкафчиком для одежды. При этом ванной придется пользоваться совместно. Он поднялся еще выше, в комнату Вивьен. Естественно, Джейн захотела бы остановиться именно здесь.
Сняв обувь и аккуратно завернув край белого шелкового стеганого одеяла, он прилег на кровать, на той ее стороне, которая всегда предназначалась для него, и, закрыв глаза, мысленно обнял супругу за талию, представляя, что чувствует тепло ее тела. Он редко говорил с нею вслух, но сейчас не смог сдержаться.
— Ты не против, если наша дочь будет спать здесь, любимая?
Конечно, она не против. Здесь не было вопросов. И Джейн воспримет это как само собой разумеющееся, возможно, даже не обратив внимания на некоторые священные атрибуты этой комнаты, — ту особую заботу, с которой здесь все хранилось. Его дети были не слишком наблюдательны и сентиментальны. Майкл во всем винил себя, вспоминая, что и сам не очень с ними деликатничал. Да, он был добр, снисходителен, даже щедр, но не чуток. Все это, а также любовь, он приберег для их матери. И все-таки он был очень раним. Он представлял свои чувства в тот момент, когда Джейн войдет в эту комнату и воскликнет, что здесь все так же, как и тогда, когда была жива мама. А еще спросит, почему он сам здесь не спит.
Реакция Джейн и в самом деле оказалась довольно предсказуемой. Она переступила через порог и, вдохнув аромат белых роз, которые он поставил в вазу для нее, обняла его и воскликнула:
— О, папочка, может быть, я слишком навязчива? Ты ведь наверняка сохранил это место таким для общения с мамой…
Позже, когда она обустроилась в «священной комнате», он взял ее на обед в ресторан. Майкл не был расположен готовить, поскольку опасался, что его стряпня вряд ли придется дочери по вкусу. Они говорили о ее детях, которых он едва знал, и о ее новой работе. Она была врачом-педиатром, причем весьма энергичным. Он рассказал ей о Зоу, и Джейн заставила его вздрогнуть, удивившись, что старушка все еще жива…
— Ты еще больше удивишься, если я скажу тебе, что мой отец тоже еще жив.
— Неужели?! Ему, должно быть, уже лет сто, не меньше.
— Когда люди так говорят, то думают, что преувеличивают, но фактически так и есть. Ну хорошо, не сто, а девяносто девять.
— И ты с ним не видишься, не так ли?
— Почти никогда, — ответил Майкл. — С тех пор как умерла его жена, он живет в роскошном доме для престарелых, где у каждого есть личный дворецкий и джакузи.
— Ты шутишь!
— Я, конечно, ничего этого не видел. Об этом рассказала Зоу.
На следующее утро позвонила Бренда Миллер и сообщила печальную новость: Зоу тяжело заболела, и ее отвезли в больницу. У нее пневмония.
— Я немедленно приеду…