— Да, был. Я проснулась оттого, что хлопнула дверь, кажется. А потом эти осторожные шаги по коридору. Очень страшно сделалось! Поначалу подумала, что это они… — Влада кивнула в сторону лестницы, ведущей на второй этаж. — А потом поняла, что нет. Они бы не стали так осторожничать. Зачем?.. Этот человек ходил, открывал и закрывал двери.

— Почему не открыл вашу, раз ключ торчал из замка? — тут же ввернул Калинкин, и веря и не веря ей.

— Не знаю, — пробормотала она, хотя знала почти наверняка. — Я думала даже, что это грабитель.

— Странный какой-то грабитель, не находите? Ничего не взял, кроме двух жизней, — пробормотал Калинкин и неожиданно протяжно зевнул.

Глянул на часы и чертыхнулся. Время карабкалось к полуночи! А он и поужинать толком не успел. Тетя Шура Бабкина спугнула его с балкона. Окрошка так и осталась стоять там, на табуретке. А пожрать бы теперь не мешало. Да разве получится! Пока свернутся все. Пока доставят подозреваемую в отделение.

— А вы собирайтесь пока, собирайтесь, — поторопил он ее. — Здесь вас никто не оставит, уж будьте уверены.

— А где оставят? — Она метнула испуганный взгляд в сторону Александры, но та вовремя отвернулась.

Смотреть на бедную истерзанную женщину, попавшую в такой переплет, и оставаться при этом безучастной, как Калинкин, было выше ее сил. В который раз за вечер пожалела, что пошла работать в милицию. Надо было в школу идти и детей учить. Истории, и праву, и тому еще, чтобы не сотворили они когда-нибудь с собой и кем-то еще таких ужасных вещей, какие произошли в этом красивом несчастливом доме.

— В отделении оставят, гражданка Черешнева. В отделении, — рассеянно ответил Калинкин, подписывая врученный ему протокол. — Мы имеем полное право задержать вас на несколько суток до выяснения обстоятельств.

— А что потом? — Она выбралась из-за стола, встав с дивана, и переминалась теперь с ноги на ногу, рассматривая затоптанный пол столовой.

Что бы сказал теперь по этому поводу Игорь Андреевич, не терпевший неопрятности? Теперь не скажет. Его унесли в черном пластиковом мешке следом за Татьяной. И все, что от него осталось в этом доме, это лужа крови на кровати и брызги на стенах и шторах спальни.

Она хорошо все рассмотрела, когда поднялась туда с подростками. Фрагментально, как сказал бы кто-то сведущий.

Кусок стены в брызгах. Обои были дорогими, темно-бордовыми. Игоря Андреевича это заводило. Багровое на багровом получилось теперь.

Огромная лужа под его спиной. И он лежал в этой луже лопатками и, может быть, ежился теперь на том свете от отвратительного неуютно-липкого ощущения.

И мелкая россыпь капель крови на шторах. Нежно-розовый тяжелый шелк сбрызнули кровавым горошком…

Ах да, еще синяки у нее на теле остались, и шрамы в душе, и теперь вот, может быть, и тюремное заключение добавится. Это, так сказать, наследство, им завещанное.

— А потом вам либо предъявят обвинение в убийстве вашего мужа и домработницы, либо…

— Либо?

Она сделала пару мелких шажков по направлению к выходу из столовой и тут же остановилась.

— Либо отпустят под подписку о невыезде, это на тот случай, если убийца не будет найден, — пробубнил Калинкин и снова уткнулся в чтение бумаг, не забыв поторопить: — А вы собирайтесь. Оденьтесь потеплее. Кто знает, на сколько вы у нас задержитесь…

Глава 9

Удальцову едва удалось вырваться из лап психоаналитика. Нашел себе тоже головную боль на конец рабочей недели. Не хотел идти! Знал, что ничего нового для себя там не почерпнет, ничего не приобретет и ни от чего не избавится, нет, все равно пошел. Только обеденным перерывом зря пожертвовал да ненужную изжогу себе нажил. У него, удивительное дело, после визитов к психоаналитикам всегда теперь случалась изжога. Странно, однако…

— Делать тебе, Женька, нечего, как деньгами сорить куда ни попадя! — фыркнула секретарша Саша, укладывая в сумочку пудреницу и губную помаду. — Не психоаналитик тебе нужен, а хорошая женщина!

— Да, найдешь такую, как же, — проворчал он в ответ, тут же машинально потянувшись к зеркалу.

Он, словно женщина, обзавелся теперь маленьким зеркалом и всякий раз, как бывал один, смотрелся в него, наблюдая за тем, как медленно заживает его лицо от глубоких царапин.

— Да ты все не там ищешь, Женька! — возмутилась Сашка.

И ножкой даже притопнула на него, хоть и числилась в подчиненных. На самом деле другом была — закачаешься, и теперь, когда рабочий день был закончен, могла позволить себе такую вот вольность.

— Все тебя передувает, пардон, на чумовых каких-то! Сначала Леночка. — Тут его друг и секретарша в одном лице суеверно поплевала через левое плечо три раза. — От таких баб, как она, нужно бежать как черт от ладана! Они ничего, кроме несчастья, принести не могут. Не будет с такими ни уютного семейного ужина, ни романтического нежного утра.

— А что с такими бывает? — Удальцов подхватил ногтем подсохшую саблевидную болячку, осторожно колупнул и тут же сморщился от боли и того, что не заживший путем след тут же снова начал кровоточить.

— С такими море страсти и огромная бездна проблем. Вот что с такими бывает. А потом неизбежное одиночество.

— И слава богу! — И Удальцов по ее примеру тоже троекратно плюнул себе за левое плечо.

— Не надейся, что одиночество твое наступит так вот сразу. Она сначала тебя выпотрошит как следует, потом изломает тебе всю жизнь, потом переступит и ноги вытрет. Вот после этого только и смей надеяться на отдохновение. — Сашка глянула в окно и вздохнула с печалью. — И чего это вас, мужиков, все на дрянь какую-то тянет, не пойму? Теперь куда вляпаться успел, господин хороший? Что за кошка тебя располосовала? Садо-мазо или как?

— Или как, — буркнул Удальцов, прижимая влажную салфетку к щеке. — Это совсем не то, что ты предполагаешь. Вступился за честь женщины, вот и получил. Уже неделю не заживает, блин!

— Да ну!!! — Глаза его секретарши загорелись алчным огнем жадной до сенсаций женщины. — Как это?! Как?! Жень, ну расскажи, а!!!

— Потом, как-нибудь потом, ладно, Сань? Домой я хочу. Тупо хочу домой. В свою шикарную, отремонтированную квартиру. В огромную ванную с джакузи. С огромной кружкой пива.

— Ага, с девкой с огромными сиськами, забыл добавить, — фыркнула Сашка и пошла к выходу. — Ладно, покедова, босс. До понедельника. Не хандри, если станет совсем худо, звони. Мы с Лесиком подкатим.

— Уж вы подкатите, точно, — скривился Удальцов.

Как всякому хорошему другу, очередной спутник Сашки ему жутко не нравился. Он считал его выскочкой со скверным желчным характером, к тому же еще и несимпатичным. То, что Лесик мог просто-напросто ревновать Удальцова к Сашке и потому бывать порой вызывающе нервным, ему как-то не приходило в голову.