Ольга судорожным движением схватилась за горло и тут же обессиленно привалилась к стене.
— Здрасьте, — бормотнул парень и протянул ей удостоверение. — Мои документы, ознакомьтесь.
— Не надо, — прошептала Ольга.
— Знаете, почему мы здесь? — спросил он у нее, как ей показалось, со вздохом облегчения.
— Да, знаю… — выдохнула она и тут же услышала, как слабо охнул откуда-то из глубины коридора Саша. — Собираться?
— Да, и если можно, быстрее, — парень с непонятной жалостью вдруг посмотрел на нее и пробормотал: — Как же это вы так, а?..
Отвечать ему сейчас и здесь Ольга не стала. Саша маячил за их спинами и заламывал руки. Понятное дело, плакала его командировка, когда его жену уводит милиция. Если только не сообразит и не разведется с ней за пару дней. А, черт с ним! Пусть делает, что хочет. Ей теперь плевать на все. Теперь, может быть, ей станет легче. Теперь, когда она наконец-то сможет все рассказать. Все, все, без утайки. И, может быть, сумеет получить ответы и на свои вопросы, которых у нее не то чтобы очень много, но все же имеются…
Соня не торопилась открывать глаза. Она проснулась тотчас же, как почувствовала прикосновение к своей спине. Этот странный Кирилл слушал, дышит ли она. Почему он все время так делает? Они третий день торчат в этом гараже, и каждый раз, как она засыпает, он слушает ее дыхание. Труднообъяснимый поступок для такого жестокого человека, которым он является. Жестокость свою он, правда, не спешил проявлять по отношению к ней. Но этого и не было нужно. Достаточно того, что он сотворил с двумя несчастными в том милицейском дворе! Любые мотивации типа таких, что делалось это для ее же блага, не рассматривались Соней как объективные и гуманные.
Все совершенное им было лишним. Этого нельзя было делать! И все это она попыталась в их первый день пребывания здесь объяснить ему. Но он был неумолим и сразу дал понять, что, рискнув таким образом, он уже ничего изменить не в силах и никуда ее от себя не отпустит.
— Это не обсуждается, — достаточно зло оборвал он ее тогда и, кажется, даже вполголоса выругался. — Отсюда ты выйдешь только со мной. И никак иначе…
Расспрашивать дальше о чем бы то ни было Соня поостереглась. Откровения его могли носить характер непредсказуемый, а она этого побаивалась. Не пристает к ней, кормит вполне сносно, достает где-то воду, чтобы она могла приводить себя в порядок, — чего еще нужно.
— Ты потерпи еще немного, — попросил он ее вчера. — Документы должны быть готовы к завтрашнему дню. Главное, не впадай в отчаяние и терпи….
И она терпела. И в отчаяние не впадала, потому как ни во что впадать уже не могла. Она и так была на самом краю, куда же дальше-то! Терпеть? Этого сколько угодно. Она потерпит. Ей ведь больше ничего не остается. Есть, спать, справлять нужду в гараже за дверью в пустое ведро, слушать вполуха его длинные рассказы о разных приключениях, которые он находил забавными, и терпеть.
Она уже не пыталась уговорить Кирилла отпустить ее. Куда бы она пошла? Домой? Так там сразу милиция ее схватит и приплюсует побег, два убийства, связь со всем на свете преступным миром и тому подобное.
Соня не пыталась отталкивать его от себя, когда он делал робкие, но все чаще повторяющиеся попытки поцеловать ее. Она просто стискивала зубы, крепко зажмуривала глаза и старалась не заорать в полный голос. В конце концов, она полностью в его власти. Что захочет, то и сделает. Ясно же дал понять, что отсюда она выйдет либо с ним, либо никак. Пусть целует. Она же в какой-то момент даже мечтала об этом….
Вспоминать об этом сейчас было мучительно больно и стыдно. Надо же было так ошибиться. Предпочесть, пусть и мысленно, такому чистому и любящему человеку, как Гена, преступника.
Про Гену она тоже старалась не вспоминать. Ясно было, что их любовь окончена. Сони Перовой больше нет, а Гена любил именно ее. Любил и был готов на все ради нее. Кто бы мог подумать, что именно она окажется недостойна его чувства, а не наоборот!
— Я знаю, что ты проснулась. Не притворяйся, — недовольство в голосе Кирилла было очевидным.
— Я не притворяюсь. Просто лежу, и все, — пробормотала Соня в подушку.
— Мне нужно поговорить с тобой, — начал он и заметался по каморке, футболя попадающиеся под ноги пустые коробки из-под продуктов.
Можно было подумать, что через час или два он не смог бы этого сделать. Они торчат здесь третий день, и всякий раз он о чем-то пытается с ней говорить. Но смысла в его бессвязном трепе она не уловила ни разу.
— Слушаю тебя внимательно. — Соня присела на скрипучей кровати, свесила ноги на пол и после паузы добавила: — Кирилл…
— Тут такое дело… — Он схватил стул, приставил его вплотную к кровати и сел напротив Сони. — Паспорта будут готовы уже сегодня. Ночью мы выберемся из гаража. Нас будут ждать на машине. Вывезут за город, не привлекая внимания. Там пересядем на другую машину, и…
— И что?!
— И уедем. Уедем туда, куда ты захочешь, но… Ты должна понять, что вернуться ты не сможешь сюда никогда. И более того…
Он все спотыкался и спотыкался на каждом слове, доводя ее почти до исступления. Она и так уже все давно поняла!
И то, что ее прошлого больше нет. И что родители ее вряд ли увидят в ближайшем будущем. И что Гена, ее Гена… Геночка, милый, славный, все прощающий и ждущий от нее нужных слов, никогда уже теперь их не услышит! И что теперь она целиком и полностью принадлежит ему — Кириллу. И пусть пока он не предъявляет особенно настойчиво своих прав на нее, но она чувствовала, что его притязания не за горами.
— И более того? — Соня сидела, смиренно сложив руки на коленях, будто школьница, выслушивающая нравоучения сурового наставника.
Кирилл не был суров, он был реален. Реален до тошноты. И эта его реальность, против которой ей было очень сложно найти возражения, доводила ее до сумасшествия. Что-то он уготовил ей на этот раз?..
— Ты должна будешь умереть, — просто проговорил он и, заметив, как она побледнела, поспешил успокоить: — Не в прямом смысле слова, конечно, в переносном. Ты должна будешь умереть для окружающих. Найдут машину, на которой я тебя увез из милиции. Кстати, она в розыске… Ну, это так, детали. Так вот, найдут машину, а в ней — истерзанный труп женщины, опознать которую будет не очень сложно. На ней будут твои шмотки. Все, вплоть до нижнего белья. Блондинка, рост, вес — все, как у тебя. На руках — браслеты милицейские. По этим приметам в ней опознают тебя. Опознает твой плейбой.
— Он не плейбой! — воскликнула Соня импульсивно. — И я совсем не хочу умирать! Ты думаешь о собственной безопасности, а о моих родителях ты подумал? Что будет с ними?! Нет! Нет и еще раз нет! Я отказываюсь! Я тебе не позволю!
— Интересно, как? — спокойно поинтересовался Кирилл, сидевший к ней настолько близко, что она ощущала его дыхание на своем лице.