— Знаешь, во сколько тебе обойдется твое веселье?
— Ну… Скажем, очень-очень приблизительно. — Володя смиренно вздохнул и с добродушной улыбкой развел руки в сторону:
— Ваше слово — закон! Как скажете, так и будет!
— Гм-м-м, ну-ну… — Витебский оторвал свой зад от кресла и зашагал вдоль окна, выходившего на заснеженную равнину. — Сколько было — шесть с половиной?.. Да, точно — шесть с половиной.
Плюс пятьсот за веселье. Это для ровного счета.
Ну, и еще столько же…
— Как?! — Володя недоуменно заморгал. — Как — еще столько же?! Это уже четырнадцать!!!
— Именно. — Теперь уже улыбался Витебский, маленькое звездное мгновение, но оно мигом слизало с его лица природную непривлекательность. — Четырнадцать! Шесть с половиной — досрочное освобождение. Пятьсот — за смех без причины.
И еще шесть с половиной.., за самодеятельность.
Володя понял. Дурак бы был, если бы не понял.
Все дело было в Машке. Лихо! Ничего не скажешь, лихо ребята сработали, успев уже оповестить.
— Что-то, Володюшка, не улыбаешься больше?
Али не до веселья тебе? А может быть, я опять что-то пропустил в этой жизни и у тебя какие-то проблемы? Так ты скажи только, мы их того — мигом!.. — Витебский от души куражился, преображаясь с каждой минутой. Куда подевались бледность и желчная отрешенность? Весь подтянулся, напружинился. Стал даже выше ростом казаться. Веселость так и брызгала из широко открытых глаз.
С трудом удерживали смех подергивающиеся губы.
Походка резвая, того и гляди от счастья скакнет на карниз со шторами и сальто крутанет. Козел…
Надо было полагать, что четырнадцать тысяч долларов — это еще не окончательная цена, которую Володя должен был заплатить за свое нелепое вмешательство в изломанную судьбу незнакомой .девушки.
— Ну! Что молчишь? — Витебский не стал прыгать на карниз, он просто-напросто вышел из-за стола и, приблизившись к озадачившемуся посетителю, склонился к его лицу, пахнув в нос морозной свежестью «Стиморола». — Четырнадцать — это потолок… Плюс… Плюс… — «Чего же ты жилы тянешь, гадина?! — Спина у Володи взмокла, мыслям стало тесно в лабиринте вопросов, что начали выскакивать, как поганки после дождя. — Говори, не тяни! Говори же! Все одно меня Гарик теперь уроет. Выдернуть беспроблемно из дела такую сумму — быть либо идиотом, либо самоубийцей. У них там сейчас и без меня трудности. Подошел срок выплаты по векселям, за новое оборудование надо вносить залог. Н-да… Отбил барышню от хулиганов, идиот!»
— Так что плюсом? — Володя вымученно улыбнулся. — Четырнадцать и?..
— Не догадываешься? — Витебский мелко рассмеялся, сделавшись похожим на большую блеклую крысу.
— Нет.
— А расходы на свадьбу?
Смех стал раскатистым и таким отвратительным, что впору плевать ему в рожу, но Володя благоразумно сдержался.
— Ты же жениться собрался, или я не прав?
Или меня обманули? Вот паразиты! Все норовят меня вокруг пальца обвести… Что же делать-то, Володюшка? А?..
Ручейки леденящего пота струились по спине, словно в половодье. Сердце ухало как оглашенное.
А в голове по-жабьи квакало: свадьба, свадьба, свадьба…
Хотел отвертеться, дорогой? Думал, пустишь все на самотек — и твой словесный понос в помойном тупике сойдет на нет и через недельку о тебе и Машке никто и не вспомнит? А хренушки! Не было и нет тут дураков… Коли козырнул имечком, так отвечай… Все это слишком отчетливо читалось во взгляде Витебского, который не сводил глаз с Володи и ждал.
— Так что со свадьбой-то, Вэлл? Будет свадьба-то али нет? Чего молчишь-то, Вэлл?
Любил, любил Витебский закорячить имечко.
Сергей непременно должен был быть Сержем, Александр — Саньей, А Володя — Вэллом. Вот скотина! Чего же так душу-то изматывать? Какая, к хренам, свадьба? Совсем ума лишиться, женившись на незнакомке, подозреваемой в убийстве собственного мужа. Одно дело перекантоваться с ней под одной крышей пару недель, не без пользы для души и тела, конечно, но жениться… Это просто маразматический припадок! Так ему Гарик и скажет, если не похлеще. Он на его возвращение такую ставку делает. Готовит почву, распускает слухи, кристаллизующие до белизны его подпорченную репутацию. И тут такое…
— Володя, ау-у! Заваркой писаешь от собственного благородства, да? — Витебский ощерил острые зубы, еще больше сделавшись похожим на крысу. — Теперь сидишь, потеешь и не знаешь, как соскочить? Хренушки, Володюшка, хренушки! Кабы ты там сам за себя базарил, другое дело. А затронул мое имя… Ну да что мне тебе рассказывать, сам знаешь, не дурак.
Он вернулся к столу и с излишней церемонностью уселся в свое любимое кресло. Полистал какие-то бумаги, вытащив их из папки. Нацепил стильные очки на нос, которые, Володя слышал, носил больше из форса, чем из надобности. Потом поверх стекол посмотрел на него, скукожившегося и нахохлившегося, и, одобрительно хмыкнув, проговорил:
— Не тушуйся ты так. За те шесть с половиной', которые ты мне сверху заплатишь, я все организовал самостоятельно.
— Что именно?! — подскочил на стуле Володя.
— Роспись у вас сегодня в три часа дня. Банкет… Думаю, что вам не до банкетов. Распишитесь — и дня через три, думаю, можешь паковаться. — Витебский снова погрузился в изучение бумаг.
— Дня через три… — попугаем повторил Володя. Он предположил куда больший срок, а всего-то три дня нужно было потерпеть и не совать свою безмозглую голову в петлю. — Три дня…
— Да, через три дня. Приказ о твоем досрочном освобождении уже подписан. Кстати, я позаботился и о том, чтобы оповестить твоего адвоката о твоих.., как бы это поудачнее выразиться.., жизненных коллизиях — во! Не скажу, что он обрадовался, но деньги обещал доставить в срок. Ты иди уже, Вэлл, иди. А то твоя нареченная, наверное, в истерике сейчас. Нужно бы ее успокоить. Шутка ли: нежданно-негаданно снова замуж выскочить — и за кого!
Везет девке, скажу я тебе.
— Почему? — вяло поинтересовался Володя, студнем сползая со стула и направляясь к двери.
— Одного бизнесмена на другого поменять в течение трех месяцев… И один другого лучше и… обеспеченнее… Кстати, слыхал, как ее первый муженек почил?
Володя сделал неопределенный жест рукой, могущий означать что угодно. Витебский понял это по-своему и продолжил бормотать, не поднимая глаз от бумаг:
— Кто-то кинул ему в ванну включенный фен.
— Она?
— А кто же знает! — фыркнул Витебский и тут вдруг швырнул на стол бумаги. — Подобралась парочка, скажу я вам, люди добрые! Ты жену укокошил, она мужа… Специально, что ли, господь вас свел вместе, не пойму.
— Я никого не убивал, — без лишней эмоциональности возразил Володя и взялся за дверную ручку. — Она, думаю, тоже. Не похожа она на убийцу.