– А он что же, не принял вас?
– Нет! А стричься-то надо было, иначе…
– И вы подстриглись у своего знакомого, не у знакомого Марианны Степановны, – перебил ее догадливый Дмитриев.
– Д-да, – снова с небольшой заминкой ответила девушка, видимо, тоже не совсем искренне.
– И он испортил вам прическу, так я понимаю?
– Сами видите, как обкромсал! – опечалилась Ксюша. – Если бы Марианна меня сегодня увидела с такой головой, то точно собственноручно обстригла бы налысо.
Еще один повод не желать видеть ее сегодня в своем кресле, тут же подумал Андрей, делая пометки в любимом блокноте с видом Красной площади на обложке. Девушка в случае смерти начальницы выигрывала во всем, и волосы на голове целыми оставались, и в квартирке теперь единолично прописана. Ай да удача подвалила простушке из глубинки.
Ее он обозначил номером первым.
– Да, Ксения, мне нужны координаты вашего цирюльника, – напомнил он ей, отпуская.
– А-а… у меня их нет, – сразу растерялась она и сжалась вся как-то, делаясь будто меньше ростом.
– Как же так? Вы договариваетесь о встрече, а у вас нет координат парикмахера. Позволю себе вам не поверить.
– Да не я с ним договаривалась, а Саша Сурков! – выпалила она с великой неохотой. – Мы вместе работаем. Он начальник охраны на фирме. У него знакомый парикмахер есть, вот он и позвонил ему.
С какой это стати начальнику охраны заботиться о прическе секретарши? Вполне резонный вопрос, который мог возникнуть у каждого, и у него в том числе. С самого начала беседы она призналась, что ни с кем на фирме тесно не дружит и не дружила, а тут вдруг такая забота.
– Он ваш любовник? – прямо в лоб спросил Андрей, не став ходить вокруг да около.
– О господи! – снова ахнула Ксения, помаялась минуту, а потом кивнула: – Да, Сурков мой любовник.
– И вчера вы с ним встречались?
– Да, – призналась она, маетно оглядываясь на дверь.
– А где вы обычно встречались? Он приезжал к вам или прямо от офиса вас всегда забирал? Прямо от парадного крыльца? Не боялись, что все узнают? – Андрей подмигнул ей. – Жена, например? А Марианна Степановна знала о вашем романе?
– Нет, что вы! – Она даже отшатнулась в испуге, ударившись спиной о дверь. – Нам бы тогда с ним несдобровать.
Прятались, стало быть. Прятались от всех, и самое главное – от Волиной.
– Вчера он где вас забрал?
– Вчера? – Она боролась с собой. – Вчера, как и всегда, в соседнем дворе.
– Так, так, так…
Думай, Дмитриев, думай, приказал он себе. Неспроста же девица мнется. Что-то или кого-то она там видела. Может, жена Суркова их застукала и скандал учинила, может, кто из сослуживцев. Хотя для них их роман вряд ли был секретом. Надо разговорить коллектив, надо. Кажется, чудес тут много.
– Ладно, ступайте и передайте Суркову, чтобы зашел…
– А чего это меня-то сразу?!
Сурков вытаращил невыразительные глаза на Ксению, которая обыскалась его по этажам и нашла лишь в дежурке охранников. Саша сидел перед телевизором, далеко вперед вытянув ноги, с азартом наблюдал за партией в бильярд, не забывая таскать из пакетика жареные семечки. Увидев ее, заулыбался, протянул руку, намереваясь поймать за подол юбки. Но стоило Ксюше выпалить причину, по которой она тут оказалась, как моментально переменился.
– А чего это меня-то сразу?! – вздохнул, выдохнул, покрутил шеей, швырнул на тумбочку пакет с семечками и протянул догадливо: – Ты небось растрепала, что мы с тобой Волину последними видели?
– С чего это мы ее видели последними?! Дурак совсем, да! – Она даже для убедительности пальчиком у виска покрутила. – Ты еще кому-нибудь не скажи!
– А чего тогда меня сразу после тебя вызвали?
– Так это… – Ксюша тронула неудавшуюся стрижку. – Так раскрутил он меня на раз, мент этот. Начал за здравие, кончил за упокой.
– Как это?
Сурков поднялся, лениво отряхнул форменные брюки от семечной шелухи, шлепнул-таки, не удержавшись, Ксюшу по заднице и начал выпихивать, приставая по пути с вопросами.
– Поясни, дорогуша, чем он там закончил?
– Начал с ее указаний, – принялась она терпеливо перечислять, потому как в глубине души считала себя немного перед ним виноватой. – Пришлось рассказать про стрижку. Начал трясти с меня координаты парикмахера.
– Черт, я так и знал! – как-то не к месту брякнул Саша и тут же прикусил язык. – Ну, и что дальше?
– Я и сказала, что ты мне его порекомендовал.
– И?
– А он говорит, с какой такой радости, если вы ни с кем на фирме не дружите.
– А это-то он откуда узнал, Ксения?! – дернул он ее за локоток, начиная догадываться, что девушка разболтала следователю буквально все.
– Так я и сказала, – выдохнула она покаянно.
– А еще что ты рассказала? – со злой ухмылкой поинтересовался он. – Надеюсь, про наши отношения…
– Мне пришлось рассказать о них, Саша! – возмутилась она его неожиданной злости. – А как иначе?!
– А как иначе? – передразнил он ее и плюнул под ноги, едва не попав ей на туфлю. – Про это-то зачем?! Промолчать не могла?
– Как-то само собой получилось. Извини. – Ксюша вжала голову в плечи и шмыгнула носиком. – Ты не представляешь, что он говорил, Саш!
– Что же?
– И про квартиру Волиной начал допытывать. Говорит, теперь, мол, вы там хозяйка?.. Чем не повод для убийства…
– Убийства!!! – Он ахнул с такой силой, что надсадил горло и начал перхать. Потом отдышался и снова повторил: – Убийства… А что, они ее нашли?!
– Я-то откуда знаю, Саш? Ну я-то откуда знаю? Спросил у меня, когда я ее последний раз видела?
– И ты что?
– Я сказала, что на работе.
– Снова дура! – повысил голос Сурков.
– Ну почему?
– Да потому, что Лозовский видел мою машину, когда шел. И про наши встречи, думаю, он знал. Потом Марианна прошла… Слушай, а ведь это он мог ее убить. Запросто мог! Они, говорят, в последнее время часто ссорились. А ты менту сказала, что они любовники?
– Нет. – Ксюша растерянно попятилась от возбужденного Суркова и едва не соскользнула со ступеньки.
– Нет, блин! – снова скосоротил он ее. – Про нас, значит, растрепала, а про того, кого надо, промолчала.
Сурков еще больше разозлится, узнай он о том, как заботливая Ксюша позвонила с утра Лозовскому и предупредила его о грядущих неприятностях. И даже посоветовала на службу не являться. Он все равно, конечно, приехал. И усиленно делал вид, что ничего не произошло, что он не боится. Держался уверенно и независимо, но…