– Вы надолго? – зачем-то спросила она, впалые щеки ее покрылись румянцем. – Я в том смысле, Ростислав Викторович, что если клиенты станут звонить или являться, что мне им говорить?
– Ничего не говорите, – вдруг пожалел он ее немного за этот красноречивый румянец: боится, стало быть, его, уважает. – Вернее, скажите, что на сегодня меня нет, а завтра… А завтра – время покажет…
Дом Сетина был как раз таким, каким и должен быть дом преуспевающего и влиятельного бизнесмена. Большая площадь обнесена хорошим добротным забором. Дом в два этажа. Много комнат. Все дорого, но без кичливости, что Сомов нехотя признал после осмотра.
Не выпячивался Сетин, не разбрасывался средствами. И уютно даже в доме было. Но тут скорее заслуга его домработницы была, следившей за порядком. Именно она и встретила Сомова Ростислава на пороге, когда он въехал на своей машине в распахнутые настежь ворота.
– Проходите, он там. – Она махнула рукой влево, в сторону прикрытой кухонной двери. – С утра сидит. Вернее, всю ночь там сидел, и не уходил даже. Вам кофе сварить?
Кофе Сомову хотелось. И он кивнул. Отдал легкую куртку домработнице в руки, пригладил перед зеркалом волосы и шагнул в ту сторону, где прятался от всего мира его бывший одноклассник.
– Он пьет там? – прежде чем открыть дверь, спросил он у домработницы.
– Пьет! – горестно поджала она губы. – Переживает!
– Что, так любит свою жену? Больше, чем всех остальных?
– Любит, наверное, раз прожил так долго. – Она опустила взгляд, начав ровнять по задникам хозяйские туфли на обувной полке.
– А долго – это сколько?
– Два года, – даже чуть горделиво похвасталась домработница.
– А! Ну да, ну да.
Он усмехнулся и повернулся к домработнице спиной.
Два года для таких людей, как Сетин, – это срок! А сколько времени он отводил на предыдущих своих жен? По полгода, по месяцу или по два? Сколько те успели продержаться, прежде чем в его дом явилась четвертая жена, которая вдруг решила пропасть минувшей ночью?
– Привет.
Сомов вошел в громадную кухню-столовую, бесцеремонно швырнул кожаную папку на обеденный стол на толстых резных ножках. С грохотом отодвинул стул и уселся, водрузив локти на изумительной белизны скатерть.
А почему нет? Он на работе. Он не собирается церемониться здесь только потому, что кто-то станет платить ему деньги, а он их будет брать. Он не за так их брать станет. Он работать начнет. Хотя ему очень этого не хотелось. И от денег бы он отказался с радостью. Может, закосить и сказать, что не справится? На занятость сослаться или еще какую причину выдумать?
Тоже нельзя. Репутация агентства под угрозой.
– Пьешь? – глянул он на Сетина, подвинул к себе полупустую бутылку коньяка, вслух прочел название, присвистнул, перевел взгляд на блюдечко с лимонными дольками. – Закуска, прямо скажу, немудреная у тебя, братишка. Охмелеешь быстро.
– И что с того? – Сетин равнодушно подергал плечами, скользнул взглядом по Сомову. – Налить?
– Я же на работе, Виталик, – развеселился вдруг Сомов. – Ты что, забыл, почему я здесь?
– Не забыл.
– А если не забыл, то хорош коньяк жрать, – повысил он голос. – Мне твоя голова трезвой нужна.
– Моя-то зачем? Это твоя должна соображать, а моя…
– А кто на вопросы мне станет отвечать?! – возмутился Сомов.
– Допрашивать станешь? – ахнул пораженный Сомов.
– Не допрашивать, а спрашивать, – поправил его Ростислав. – Нужно составить полную картину происшествия, чтобы определиться, в каком направлении следует начинать работу.
– Происшествия! – Сетин беззвучно засмеялся, прикрывая глаза ладонью. – Какого происшествия?! Я даже сам не знаю, что произошло! Она вчера после моего ухода приняла ванну, ушла к себе, домработница выпустила собак из вольера, а Лерка их боялась как огня. Потом я позвонил, спросил у Оксаны Петровны про Леру. Она сказала, что все в порядке. Что женушка моя спит, дом заперт, собаки по периметру бегают. А оказалось…
– Где ты был, то есть я хочу сказать, звонил ты домой откуда? – Сомов быстро строчил по белому полю листа.
– У губернатора вчера весь бомонд собирался. Я был в числе приглашенных.
– Жена почему тебя не сопровождала? – Сомов поднял глаза на бывшего одноклассника. – Ты извини, но вопросы могут быть весьма некорректными. Это тоже в интересах расследования, и твоих в том числе.
– Я понял, для составления полной картины происшествия, – перебил его Сетин нетерпеливо. – Валерия не любила подобного рода мероприятия. Всячески старалась отлынивать. Вчерашний вечер не стал исключением.
– Как вы расстались? – Сомов поставил крохотную цифру «один» в начале строки. – О чем говорили перед твоим уходом?
– Не поверишь, Славик, – задумавшись ненадолго, проговорил в тоске Сетин, – мы говорили с ней о смерти.
– О чем, о чем?! – Авторучка в пальцах дрогнула, смазав поставленную после единицы точку.
– О смерти! Вернее, она вдруг начала о ней говорить. Пристала: а что ты, говорит, будешь делать, если меня не станет в твоей жизни?
– Что ты ей сказал?
– Да ничего я ей толкового не сказал, – с горечью выпалил Сетин. – Она расплакалась. Говорит, а вдруг я умру, ты, говорит, хоть заметишь? Я посоветовал ей не забивать голову глупыми мыслями, или что-то в этом роде и… И ушел.
Ростислав Сомов решил ненадолго приостановить свои записи. То, о чем ему рассказывал Виталий, было не ново. Скучающие в одиночестве жены влиятельных и преуспевающих бизнесменов частенько выкидывали коленца. Могли закатывать часовые истерики, а потом наглотаться таблеток, чтобы все их, несчастных, жалели и помочь стремились. Могли от тоски и ничегонеделанья завести себе молодого любовника и тайком прожигать с ним деньги мужа, которые ему, между прочим, не с неба сыпались. Могли, не дождавшись внимания, сбежать и сидеть где-нибудь, ждать, пока супруг проявит снисходительное внимание и заберет их домой. Какое-никакое, а все же проявление чувств.
Кажется, четвертая жена Сетина выкинула нечто подобное, раз пропала сразу после разговоров о смерти и неожиданных слез.
Как все банально у них, у этих богатых!
– Она не была беременной, Виталь? – очнулся от своих размышлений Ростислав.
– Не знаю, – развел тот руками. – Я не знаю, не смотри на меня так! Может, и была, Оксана Петровна в мусорном мешке тест на беременность нашла.
– Ага! – Сомов со вздохом сделал пометку в блокноте. – Тест был положительным или нет?
– Она не разбирается в этом. А разве это имеет значение, Славик?
Ого! Имеет значение? Да только это и может иметь значение. Нет, ну нельзя же быть таким слепцом, чтобы не заметить изменений в собственной супруге. Плачет без причины, капризничает, скрывает что-то. А что? Беременность возможную? А почему скрывает? Уж не потому ли, что муж к этому не имеет никакого отношения, а?