– В настоящий момент обедают в «Казачке», – доложила она.
– Прекрасно! – фыркнул Сомов с обидой. – Босс тут разрывается, а они обедают! А работать кто будет?!
– Так вы сами велели им ждать особых указаний, вот они и… и ждут.
– В «Казачке»? – прищурился он, припоминая, что что-то такое им говорил.
– В «Казачке».
– Другого места нет для ожидания?
– Для ожидания есть. Для того, чтобы пообедать, – нет, – вдруг осмелела его секретарша с пунцовым лицом. – Все остальные кафе и рестораны находятся много дальше. Только «Казачок» в соседнем здании.
– Я что, не помню, где у нас «Казачок», умничаешь?! – взревел уязвленный Сомов. Она что же, спорить с ним вздумала, да?
– Нет, просто отвечаю на ваши вопросы. – Она задрала неестественно высоко подрагивающий подбородок и заморгала часто-часто. – Вы спрашиваете, я отвечаю, и еще, Ростислав Викторович…
– Что еще? – буркнул он, больше всего опасаясь, что она сейчас разревется.
Слез ему только в этом кабинете до полного счастья не хватало! Утешать он не станет, это точно. Выгонит из кабинета, а то, может, и с работы, это да. А утешать…
– Я хочу уволиться, – вдруг сказала она звенящим от напряжения голосом.
– Ты?! Уволиться?!
Он так растерялся, что смахнул лист с тремя перечеркнутыми столбцами из имен, фамилий и событий на пол. Полез доставать. Сделал это неуклюже, совсем не молодецки, как хотелось бы на ее глазах. Скомкал пятерней, швырнул на стол, провел рукавом по лбу. Надо же, аж вспотел, то ли от натуги, то ли от ее слов неожиданных.
Как это уволиться? С какой стати? Ладно, он сам бы ее уволил. Тут его воля – закон. Но чтобы она вот так являлась к нему посреди рабочего дня в кабинет с таким заявлением…
Это подло! Подло бросать его в самый сложный для него момент. Ну, может, и не самый сложный, но и не простой. А если ему помощь ее понадобится, или совет даже? Что тогда? Краснела-краснела, мямлила-мямлила – и на тебе!
– Да, я хочу уволиться, Ростислав Викторович, – и она, отвернув от него лицо, отошла к окну, замерла там тонкой стрункой.
«Самое время профилем ее тебе теперь любоваться! – подумал он, внезапно поймав себя на этом. – Гавкал, гавкал на девку, а сейчас вдруг рассмотрел, что стройненькая, ладненькая и очень даже ничего – симпатичная. Что, не будет теперь отдушины у тебя, Сом, да? Не на ком станет злость свою срывать? А она… Она и так долго терпела».
– Ты… Ты не должна так вот… По законодательству ты должна…
– Ах, да бросьте, Ростислав Викторович! – воскликнула она, перебивая его совсем неучтиво. – По законодательству вы не должны были так обращаться со мной!
– Как?
Он смутился. Неужели его неприязнь была столь очевидна? Хреновый он артист, получается. Старался быть ровным, а…
– Вы смотрите на меня как на мебель, – дрогнувшим голоском проговорила она. – На старую, надоевшую мебель, которая вас жутко раздражает.
– Не выдумывай, – неуверенно отмахнулся он от нее. – Может, несколько груб бываю, прости. Устаю потому что. Но… Но я не хочу, чтобы ты уходила.
Господи, он сказал это? Он только что сам себе противоречил? Да что же это с ним такое, а?! Не знал, как от нее отделаться, а когда она готова сама уйти, говорит такое. Стареет или дуреет? Или уязвлен тем, что она опередила его? И ему не придется теперь насладиться, властвуя?
Сволочь он все-таки, если разобраться! Старая гадкая сволочь! Ничего она ему плохого не сделала, что он так о ней. Устал и зарвался просто. Или от денег больших ошалел. И еще от того, что в последние дни деньги эти ему никак не удается отработать.
– Извини, если что не так, – снова удивив самого себя, произнес Сомов. – Сложно мне сейчас. Дело очень… Очень непростое.
– Я знаю, – кивнула она, чуть повернув головку в его сторону.
– Откуда?!
– Так отчеты я печатаю, – напомнила она, спрятав снисхождение за легкой улыбкой.
– Ах да!
Он едва не шлепнул себя по лбу. Совсем одурел, точно! Забыл, что ментовскую обязательную привычку все протоколировать в свой бизнес принес. Как уж в других частных агентствах дела велись, он не знал и знать не желал. А вот у себя хотел видеть все в напечатанном виде, да еще лучше с фотографиями, да еще и на электронных носителях, чтобы все дополнительно хранилось. И чтобы руку мог протянуть, папку с полки достать и пошуршать там страничками, все припоминая.
– И что скажешь? – вдруг спросил он у нее и указал на стул. – Ты присядь, присядь. Пока не уволилась еще, поговори хоть со мной.
Она неуверенно прошла к столу. Присела на самый краешек стула и положила блокнот с авторучкой на стол. Выглядела она при этом слегка обескураженной, но странное дело, не краснела больше.
– Ну! Что скажешь по сетинскому делу? Помню, ты как-то моим ребятам дельные советы подкидывала. И образование у тебя вроде бы юридическое, нет? Я что-то путаю?
Она ничего не ответила, как-то очень внимательно на него посмотрев. Потом проговорила:
– В деле с исчезновением жены Сетина и гибелью его бывшей жены много странного.
– И я о том же! – обрадованно подхватил Сомов, поставил локоток на стол, оперся в него щекой. – Плутаю между его женами, как в лесу дремучем, а Валерия по-прежнему не вернулась.
– А она и не вернется, – неожиданно заявила его секретарша, подергав плечиком. – Не для того она исчезла, Ростислав Викторович.
– То есть?
– Если она сама сбежала, то не вернется никогда. Насколько я изучила ее психологический портрет, она весьма уравновешенная и трезвая особа. Ее действия – плод долгих размышлений. И если она решила бросить своего мужа, значит, она его бросила навсегда.
– Ну почему непременно надо было именно так-то?! – вскричал Сомов, поражаясь женской логике вообще и логике его секретарши в частности. – Не проще ли было развестись? Если она такая умная, зачем?!
– Может, потому как раз, что она такая умная, – задумалась секретарша. – Может, это своего рода месть. Может быть, бегство из страха. А может быть, она и не сбегала вовсе.
– Ага! А поздним вечером того дня, когда исчезла из дома мужа, вдруг появилась в своей квартире. Сама же из дома ушла, никто ее не похищал.
– Ее могли похитить прямо из собственной квартиры, – возразила негромко секретарша. – Из дома мужа сделать это весьма проблематично. А вот из ее квартиры… Сначала надо было заманить ее туда, а потом уже…
– А кто заманил?
– Мария, это же очевидно! – Она глянула на него с изумлением. – Никто, кроме нее, не мог загнать этих страшных собак в вольер. Сам Сетин отсутствовал. Домработница перед этим их только выпустила. Оставалась Мария. Мне кажется, именно она причастна к исчезновению Валерии.