Эван бросился к ней и отогнал расшалившуюся лошадь.
– Ударились?
– Нет, мне не больно, уверяю вас.
К удивлению Норы, Эван помог ей подняться с земли и отряхнул пыль с ее юбок.
– Простите, Нора… Я не знал, что все так кончится. А теперь… – Он подхватил ее и посадил на притихшую кобылу.
Пораженная такой переменой, Нора молча смотрела, как Эван, подойдя к своему коню, легко и свободно сел в седло и подхватил поводья.
Больше всего Нору восхитило то, как он держится в седле – уверенно и красиво. А как слушался его могучий и норовистый конь! Щеки у Норы горели, а сердце учащенно колотилось. Эван был удивительно красив.
«Нора! Опять».
Она остановила себя. Что происходит? Она ведет себя как служанка матери, млеющая при виде каждого красивого мужчины.
Нору в первую очередь всегда интересовал интеллект мужчины. Таково было ее убеждение, и она придерживалась его. Никто, даже Эван Макаллистер, не заставит ее от этого отказаться.
Не взглянув на Нору, Эван пришпорил коня.
Ее еще раз неприятно удивило его поведение, ибо путь лежал через скалистый, изобиловавший утесами склон горы, где каждый шаг грозил опасностью лошади и наезднику. Хорошо, если они не сломают себе шеи.
– Если вы думаете, что я сейчас же галопом помчусь за вами, то вы ошибаетесь, Эван Макаллистер, – промолвила Нора, хотя знала, что он ее не услышит.
Он может быть отважным и сильным шотландским горцем на горячем коне, но она не собирается рисковать жизнью. Она намерена попасть в Англию живой и здоровой.
Нора заставила лошадь осторожно выбирать путь. Когда кончилась равнина, Эван остановился и стал ждать. Его конь нервно пританцовывал и хотел продолжить быстрый бег, но Эван придержал его.
По лицу шотландца Нора видела, что он недоволен.
– Кажется вы не торопитесь? – резко спросил он Нору.
– Да, я не тороплюсь, – согласилась она. – Хочу вывести вас из себя, и это, судя по вашему лицу, мне удалось. Мама всегда говорила, если начинаешь что-то важное, делай это хорошо, не торопясь.
Ворча, Эван почесал бороду и сердито посмотрел на Нору:
– Вы избалованная девчонка.
– Да. – Она гордо подняла голову. – И мой отец считает, что это делает меня обворожительной.
Эван что-то сердито проворчал и направил коня в сторону леса. Теперь, когда он ехал спокойно, Норе не приходилось догонять его.
Поскольку они ехали почти рядом, она продолжила задавать вопросы, которые не успела задать раньше.
– А далеко живет ваш брат? Мы уже на земле Макаллистеров?
– Да, – ответил Эван, оглядывая просторы. – Но это пока окраина. Я добираюсь до него за полтора дня. Но с вами, боюсь, на дорогу понадобится год.
– Вы всегда носитесь галопом как сумасшедший?
Эван промолчал, не желая отвечать на такой вопрос. Однако Нора терпеливо ждала ответ.
Эван, казалось бы, не замечал ее.
– Простите, – сказала она сердито. – Но я задала вам вопрос, Эван Макаллистер.
Он молчал.
Нора была в полном смятении.
– Вы всегда не отвечаете на вопросы?
Эван сделал глубокий вдох.
– Милая леди, если бы вы побольше молчали, я отвечал бы на все ваши вопросы.
– Вы отвезете меня в Лондон?
– Нет.
Она стиснула зубы. Что ж, пусть будет так. Если он не поможет ей и не сделает так, как она просит, то она тоже не будет слушаться его.
– Прекрасная погода, не так ли? – сказала Нора, оглядываясь вокруг. Она постаралась поравняться с Эваном. – Свежий воздух и довольно тепло. Я люблю это время года. Люблю с детства, а потом с юности. Мы с мамой всегда…
Эван застонал, понимая, что либо эта девица заговорит его до смерти, либо он сам убьет ее.
От ее голоса у него в ушах стоял звон, а от выпитого эля болела голова, да еще яркий солнечный свет резал глаза, и в животе урчало. Он собирался остаток дня провести в блаженном оцепенении у себя в пещере, но вместо этого едет в замок Лахлана, где встретится с матерью и братом, увидит печаль в их глазах и почувствует свою вину.
Он все еще боялся смотреть матери в глаза, хотя она ни одним недобрым словом не обмолвилась. Она, как и он, знала, кого надо винить в гибели Кирана. Но вся тяжесть вины легла на его плечи…
– Что с вами? – вопрос Норы заставил его очнуться.
– Со мной все хорошо.
– Вы плохо выглядите, печальны и подавлены. Неужели мое общество вам так неприятно?
Эван готов был подтвердить это, но удержался от лжи. Ему незачем быть намеренно жестоким с Норой. Она не виновата, что он не в себе. Возможно, когда-то она была жестоко обижена и отсюда все ее странности. Сам болезненно расставшийся со своими мечтами, он не хотел мешать другим верить в них.
– Нет, миледи, я не нахожу вас неприятной.
– Я раздражаю вас?
– Это ваши слова – не мои.
Нора улыбнулась ему доброй улыбкой, ее янтарные глаза излучали тепло.
– Значит, вы считаете меня очаровательной?
Он почувствовал странное желание закричать от отчаяния.
– Вы можете хотя бы немного помолчать?
– А вы хотя бы немного поговорить?
– Нет, не могу. Будем считать, что я немой.
– Хорошо, но для немого вы говорите неправдоподобно хорошо. Я была знакома с одним немым. Он жил в соседней деревне и шил великолепную обувь, мягкую и невесомую.
Эван еле сдерживался, пока Нора продолжала говорить о башмачнике. Он воспринимал все это как наказание. Конечно, дьявол послал ему эту женщину, иного объяснения нет. Она его якорь, она его бремя. Однако милосердней было бы повесить его или четвертовать.
Несколько часов они медленно ехали по дороге, и все это время Нора болтала, не умолкая.
Наступал вечер, Эван стал, оглядываясь, искать место для ночевки, такое, чтобы они с Норой не были слишком близко друг к другу.
Наконец он нашел небольшую полянку возле ручья с чистой водой.
– Мы заночуем здесь? – испуганно спросила Нора, когда он остановил лошадей. – Будем спать на земле?
– Да, если вы не захотите ехать ночью. – Он сам хотел бы этого. Ему хотелось поскорее избавиться от нее и вернуться в свою пещеру.
Нора, прикусив нижнюю губу и недовольно сморщившись, посмотрела вокруг.
– Неужели нигде нельзя найти постель?
– А вы ее здесь видите?