Тут он встал и переставил стул с середины комнаты за стол напротив себя.
Ольга прошла и села на самый краешек, оказавшись спиной к тому, кто все еще продолжал сидеть под столом. Что, интересно, можно так долго там искать? Хотя вполне мог шнурки завязывать. А что, чем не занятие?..
– Так, давайте начнем с протокольной части, – устало вздохнул мужчина и заученным жестом потер переносицу. – Меня Федор Иванович зовут, мне поручено вести это дело. Итак… Фамилия, имя, отчество, год рождения, род занятий. Привлекались ли ранее к уголовной ответственности и если да, то по какой статье? Замужем или нет… Короче, вы меня поняли?
Ольга кивнула. Этот перечень вопросов ей был знаком еще по делу о гибели ее Попова…
Она прилежно ответила на все, опустив лишь тот факт, что когда-то была замужем. Зачем им это? Это к делу не относится.
– Итак, что можете сообщить по существу вопроса? – промямлил Федор Иванович, по старинке занося ее ответы в протокол авторучкой.
Ольга не стала переспрашивать и, не опуская ни единой детали, обо всем рассказала.
О том, что Леха явился под утро веселый, трезвый, нарядный и с подарками. О том, что пообещал своему малолетнему сынишке сытую и счастливую жизнь в будущем и показал ему пистолет. И о том, что Ксюша не хотела идти домой ночевать, но про пистолет не услышала, так как уже стояла на подножке автобуса.
– Почему не хотела идти домой? – вяло поинтересовался следователь.
– Она видеть его не хотела. Боялась скандала. Решила переждать у меня, пока он опять не исчезнет. Это было нормой, знаете. Он появлялся раз в два-три месяца, отъедался, отмывался, скандалил между делом, а потом опять исчезал.
– Куда, конечно же, никто не знает? – снова без особого нажима спросил Федор Иванович.
– Да. – Ольге почему-то стало казаться, что вопросы ей следователь задает скорее по инерции, чем из истинного интереса. – Знать об этом никто не мог.
– И круг его знакомых или собутыльников тоже был неизвестен… – скорее утвердительно, чем вопросительно, пробормотал Федор Иванович.
– Разумеется! – Ей очень хотелось обернуться назад и убедиться в том, что тот человек вылез из-под стола и теперь сидит с прямой спиной и внимательно вслушивается в каждое слово, которое она произносит.
Но как это сделать?! Как она могла, находясь на допросе, крутиться и глазеть на того, кто не хотел быть ею замеченным. Почему-то ей именно так казалось, а не иначе…
– Простите, а как он?.. Я про Алексея спрашиваю – он жив? – проговорила Ольга, потому что Федор Иванович вдруг надолго замолчал, что-то заносил в протокол лихорадочной мелькающей у него в руке авторучкой и молчал.
– А? А-а, жив, конечно. Но пострадал достаточно сильно, чтобы можно было надеяться на его вменяемость в ближайшем будущем, – скороговоркой выпалил следователь, не отрываясь от своего занятия.
– Как это?!
– А так! Вы что, рану у него на голове не видели? Видели. С таким ранением вообще не живут. А он живучим оказался. Но на разум, а тем более на трезвую память ни один врач не надеется. «Надеяться на чудо мы не можем, поскольку не верим в эти самые чудеса!» Нет их, чудес-то… – Федор Иванович вдруг смешно сморщил нос, перечитал свою писанину, чему-то недовольно хмыкнул и снова застрочил. Ее он по-прежнему ни о чем не спрашивал.
– Гм-м, простите…
Ольге надоело сидеть просто так и смотреть, как Федор Иванович протоколирует их беседу, которой, по сути, и не было. К тому же тот, кто сидел за ее спиной, а сидел он совершенно беззвучно, словно бестелесное создание, пробуравил ей все лопатки своим взглядом. У нее даже затылок взмок от этого взгляда. И обернуться туда очень хотелось…
– Простите, – снова начала она осторожно. – А известно что-нибудь о моей подруге? Ксения… Она так и не явилась домой и…
– А-а, подруга! Так явится еще, что вы переживаете? – Федор Иванович чему-то так обрадовался, что даже отложил в сторону протокол ее допроса. – Вы на ее счет не особенно переживайте! С ней, думаю, все хорошо. Боится она, вот и отсиживается где-нибудь.
– А чего это ей бояться?! – возмутилась вдруг Ольга, смутно начиная подозревать, куда клонит следователь в демократичных свитере и джинсах.
– Как чего? Мужа своего чуть не укокошила в драке, вот и боится. Удрала куда-нибудь и отсиживается. Вам лучше знать, где она может быть. – Тут Федор Иванович очень проницательно и очень неприятно ухмыльнулся, снова поглаживая свою переносицу. – Вы уж передайте ей, что никаких претензий у нас к ней нет и быть не может. Никакого превышения мер самообороны она не допустила, так как муженек был вооружен и намерения его были вполне конкретны. Так что вы ей передайте. Нам нужно только задать ей несколько вопросов – все!
И вот тут Ольга взорвалась. Только что сидела, вполне контролируя себя и свои эмоции, а тут вдруг на нее накатило. Она вскочила со стула, едва не опрокинув его на пол. Швырнула свою сумочку на стол Федору Ивановичу, прямо на тот самый протокол, который он с таким усердием сочинял все это время. И четко выговаривая каждое слово, проговорила:
– Я ничего не могу ей передать, потому что не знаю, где она!!!
– Да ну! – Федор Иванович насмотрелся за свою жизнь всякого, поэтому истеричный взбрык молодой дамы впечатлил его не особо.
Он неторопливым движением отодвинул в сторону ее сумочку, вытащил за уголок протокол и нарочито бережно уложил его в картонную папку с засаленными бечевками. Потом он снова противно ухмыльнулся и пробормотал:
– Так передадите, когда узнаете.
– Я не узнаю, черт возьми! – Ольга едва не расплакалась от такой твердолобости.
Ну ладно мать. Той лишь бы в дедукции поупражняться и лишний раз подчеркнуть, как логично и правильно она мыслит, а эти-то что корчат из себя?!
– Я не узнаю, потому что с ней беда! С моей Ксюшкой беда! – Она поправила сдвинутый стул и обессиленно на него опустилась.
– Почему вы так думаете? Вам что-то известно? – тут же зацепился за ее слова Федор Иванович, мгновенно подобравшись. – Так вы не темните, говорите прямо… Почему вы думаете, что с ней беда?
– Ох, оставьте эти ваши штучки, бога ради! – воскликнула Ольга, закрывая лицо руками. – Я не думаю, я чувствую! Она не могла бы сбежать, даже если бы шарахнула Лешку по его тупой башке! Она не смогла бы сбежать, не связавшись со мной! Я безвылазно сидела на работе. Она могла бы мне позвонить и сказать, что она натворила.
– Сомневаюсь, – вставил осторожно следователь и услужливо пододвинул к ней замызганную пепельницу полную окурков. – Курите?
– Нет, спасибо, я не курю. А сомневаться не надо. Ксюша не могла удрать, не оставив мне наказов про Мишку. Это ее сын! Их с Лешкой сын! – Оля оторвала руки от лица, уронила со стуком их на стол и неожиданно спросила: – У вас самого есть дети?!