– Э-э-эх! – Катерина помотала головой в белоснежном колпаке, надвинутом на красиво оформленные стилистом брови. – Чувство благодарности и любовь – это не одно и то же. Ты сколько с ним вместе?
– Три года.
– Вот! А он тебя уже раздражает.
– Он меня не раздражает! – крикнула звенящим от обиды голосом Снежанна. – Просто… Просто…
– Просто он тебя раздражает. Это именно так называется, дорогая моя. Вот попомни меня, дальше будет только хуже…
Прошло полгода.
Снежанна, хорошо помнившая слова Кати, контролировала себя изо всех сил, чтобы не срываться, не закатывать беспричинные истерики, и вообще старалась вести себя как внимательная, заботливая, любящая женщина. И это у нее вполне получалось. И даже особенно стараться не приходилось, все как-то само собой выходило. Это сегодня что-то накатило на нее. Сначала что-то тяготило, она все вспоминала, вспоминала… Тут Сашка со своей дурацкой газетой и не менее дурацкими версиями.
Нет, ну что, в самом деле, сгущать краски? Отобрали десять телефонов в их районе у подзагулявших девиц, и что? Это новость, что ли? В их микрорайоне, между прочим, пятнадцать тысяч человек проживает. Десять подвыпивших дур, решивших попытать судьбу и пойти домой темными переулками, это не так уж и много. В целом по городу и не такое случается за сутки. И это за сутки, а тут за несколько месяцев.
Серию они углядели…
Нет, серию углядел лишь ее Сашка, кажется. И углядел ее с одной только целью – посадить ее под замок. Он не раз заводил разговор о том, чтобы она бросила работу. Она под разными причинами отказывалась. А теперь вот, пожалуйста, у него какой козырь на руках. Маньяк в их микрорайоне объявился. Теперь всем женщинам следует прятаться по домам и носа из дома без сопровождения не высовывать.
Это же… Это же форменный арест получается!
– Неужели для того, чтобы ты начала немного оглядываться и предпринимать хоть что-то для собственной безопасности, нужно непременно случиться чему-то плохому?! – удрученно воскликнул Саша, нагнулся, поднял газету и, отводя взгляд, поплелся с кухни.
– Саша! – крикнула она так, что его узкие плечи нервно вздрогнули. – Не уходи, есть разговор!
О чем она хотела с ним поговорить именно сейчас, Снежанна не представляла. Она просто закусила удила, что называется. И еще не собиралась допустить его очередного трусливого бегства в дальний угол, из которого ей потом придется, не дай бог, извлекать его с собственными извинениями.
– Что случилось? – Он быстро вернулся, сел, как школьник, за стол, уставился круглыми, как у совенка, темными глазами. – Ты чего так кричишь? Что-то случилось?
– Нет. – Она моргнула удивленно.
А действительно, чего это она так разошлась? Контролировала себя, контролировала и тут вдруг сорвалась. Может, Катерина права? Может, все это – и гнев ее беспричинный, и раздражение – объяснимо и предсказуемо, потому что…
– Просто… Не уходи, и все, – пожала она плечами, натягивая рукава домашней кофты повыше на плечи и кутая шею в воротник. – Чего ты сразу сбегаешь? Каждый раз ты бежишь, как только на горизонте начинает маячить опасность.
– Какая опасность?! – перепугался он снова.
– Ну не так выразилась. Просто каждый раз, как я начинаю высказывать свою точку зрения, ты удираешь, как трусливый заяц. Так нельзя! Нельзя так, Саша! – Она протянула руку к его голове и поразилась тому, с какой живостью он отпрянул, потом опомнился и подставил макушку ее пальцам. – Господи, Саша, это уже комплекс!
– Согласен, – закивал он, поймал ее пальцы и начал целовать, негромко приговаривая: – Согласен, сбегать все время, может, и нельзя, а как, по-твоему, можно? Ругаться мне с тобой, что ли? Ты же женщина. Слабая, милая, беззащитная женщина. Моя женщина! Которую я очень люблю, которой дорожу. И которой… Позволяю иногда капризничать. Ну, у тебя такая блажь. У меня игра. Ты же с этим миришься. Почему я должен роптать, когда тебе хочется потопать ножками?
И так все логично, так все правильно он объяснил. И ей бы радоваться. А она снова устыдилась. И это опять подействовало раздражающе.
– Ладно… – Она высвободилась из его рук, которые схватили в кольцо ее коленки. – Все хорошо, милый. Все хорошо. Не будем больше об этом. Мне пора.
– Как пора? – Он изумленно вскинулся. – Сегодня же воскресенье!
– Я помню.
Она кивнула и пошла с кухни, на ходу стягивая с себя домашнюю кофту.
– Ну! И почему тебе непременно надо уезжать куда-то из дома? – Он пошел за ней, подхватывая оброненную ею кофту, подбирая разбросанные тапочки. – Там такая погода… Давай останемся дома, Снежик!
– Я поеду на кладбище, Саша. Сегодня годовщина маминой и папиной свадьбы, – придумала она с лету.
– Постой, но ты же говорила, что свадьба у них была летом?
– Ну да, это загс был летом, а зимой в горах устроили помолвку, где они всем лагерем ее и отмечали.
– Ну а зачем на кладбище-то? – снова не понял он. – Они же в горах погибли и…
– Я поеду к тетке, – упрямо повторила она и закрыла перед его носом дверь в гардеробную…
К тетке она не попала, потому что попала в жуткую пробку. Поначалу даже и не сообразила, невероятно медленно пробираясь на машине от светофора к светофору, что плотность машин на проезжей части сильно сгустилась и надо бы вильнуть в какой-нибудь переулок, чтобы не быть стиснутой со всех сторон.
Но не сообразила, зато позлилась вдосталь. Досталось всем. Начала с Сашки, перекинулась потом на Катю с ее идиотским даром ясновидения. Молчала бы и молчала, если додумалась до чего-то. Нет же, медом ее не корми, дай донести до страждущего. Донесла! И теперь что? Теперь маета непонятная нет-нет да закрадется в душу и ответов требует.
Потом пришла очередь телефонного воришки, в действиях которого ее гражданский муж Александр углядел серию.
Тому-то что не сидится ночами дома? Дома нет? Денег? Так не разбогатеешь на краже десяти телефонов, как ни старайся. Кроме головной боли и тюремного срока, ничего не светит.
Он вот ночами на женщин в темных подворотнях нападает – делать ему больше нечего, – а она с Сашей из-за него повздорила. Может, и не совсем так, но осадок остался. Одна надежда была на то, что на могиле тетки немного забудется. Всякий раз, усаживаясь на крохотную мраморную скамеечку возле памятника, Снежанна терялась, не зная, с чего начать. А потом слово за слово начинала говорить с теткой. А иногда и спорить.
Катя Земцова – ее коллега по работе и немного подруга – сколько раз брала под сомнение советы, которые Снежанна будто бы услыхала от тетки. И даже пальцем у виска покручивала и советовала протестироваться у психоаналитика. Но Снежанна лишь усмехалась в ответ.
То, что она слышала теткин голос, доказать было, конечно, же невозможно. Но ведь и опровергнуть тоже.