Даша сидела тихо и ждала окончания.
– Ведь говорила Жоржу, давай от нее избавимся! Нет же... Теперь на этой хате печать проклятья!!! Что там опять?! Тараканы? Пьянки? Дебош студенческий?! Что лает жилконтора?
Она выдохлась и со стоном упала на свой трон, иначе бархатное кресло с высокой спинкой и покатыми подлокотниками с золоченой резьбой было и не назвать.
– В этой квартире ничего не произошло.
– Нет?!
– В ней – нет. Произошло в соседней.
– Помилуйте, что вы мне тут голову морочите? – хихикнула неожиданно тонко и звонко мадам, поправив крупными пальцами ожерелье на шее. – Пришли узнать про квартиру тридцать восемь, про ее жильцов, а там, оказывается, ровным счетом ничего не произошло. Так я поняла?
– Так, – покорно кивнула Даша.
То, что Алла Витальевна не рассвирепела и не указала ей на дверь прямо сразу же, немного успокаивало. Может, разговору и суждено состояться. На свой визит Даша возлагала большие надежды.
– А произошло в соседней?
– Так точно!
– Номер тридцать семь, если не ошибаюсь?
– Совершенно верно, Алла Витальевна.
Ей, будучи вызванной к Павлу Степановичу – бывшему начальнику, не всегда приходилось так спину держать, как теперь под оком надменной мадам.
– И что там стряслось?
– Убийство...
– О как, – мадам пожевала губами, убрала свой пристальный взгляд в складки шелкового платья на коленках, чуть подумала. – И кто убит?
– Муж моей подруги, – не стала врать Даша. – Это уже личное, понимаете, Алла Витальевна. Меня даже в отпуск отправили, чтобы я...
– Не путалась под ногами со своей горячностью, – перебила ее мадам, снова хватаясь за веер. – Понимаю, понимаю... А при чем тут наша тридцать восьмая, не пойму?
– За неделю, может, чуть больше до убийства моя подруга Марина...
– Знаю эту толстуху! – недовольно сморщила породистое лицо мадам, инстинктивно поджимая свой живот. – Прибегала тут периодически с жалобами на жильцов. Весьма, весьма неприятная особа! Ее мужа убили, а вы взялись найти, кто это сделал. Н-да... А зачем? Вас же в отпуск отправили, а вы за самодеятельность. Не понимаю... Так что Марина?
– Марина рассказала мне, что у нее новая соседка.
– Соседка? – бархатистые темные брови Аллы Витальевны медленно поползли вверх. – Что за соседка? Почему я не знаю?
Вот тут она снова сорвалась с места. Метнулась к стеллажу с папками. Без лишней суеты извлекла нужную. Быстро перелистала. Нашла то, что искала. И потыкала пальцем в страницу, невидимую Даше.
– Квартира пустует уже больше двух месяцев, дорогая. У этой склочницы не могло быть никакой соседки ни неделю, ни две, ни три назад.
Мадам захлопнула папку. Аккуратно втиснула ее среди других прочих. Вернулась к столу. Села барыней, откинувшись на спинку и разложив полные руки по подлокотникам. Глянула на Дашу с усмешкой:
– Ну! Что скажете, Даша?
– Не знаю, что и сказать, – пожала та плечами, произнесла растерянно: – Звонила мне, говорила, что у нее новая соседка. Плакала даже.
– По поводу? – прищурилась мадам.
– По поводу красоты и неотразимости поселившейся дамочки. Грудь у нее пятого размера будто бы. Ноги длинные, великолепно сложена... Машина дорогая.
– И толстуха... – мадам снова молниеносно втянула живот, – мужа приревновала к красотке, так, что ли?
– Ну да, тем более что вел себя Михаил не очень красиво.
– Ну вот! Подруга ваша и убила своего мужа. В пылу ревности, в состоянии аффекта, как это у вас принято говорить, и убила. Чего вы хотите от нашей тридцать восьмой квартиры, милая Даша?
– От квартиры ничего не хочу. Хочу увидеть эту даму-невидимку и задать ей несколько вопросов, только и всего.
– Постойте-ка... – проницательности мадам можно было только позавидовать, поймала ее моментально. – Как это невидимку? Ее что же, никто больше не видел там?
– Ну... Я мало с кем общалась по этому вопросу. Точнее, только со Станиславом Сергеевичем.
– Толстяк такой. Мордастый, да?
– Да.
– Тоже жалобщик великий, – забрюзжала мадам. – Приходил уже с готовыми записями. Кто, когда и кого водит в съемную квартиру, и кто, когда нарушает общественный порядок. Он и в милицию ходил, и оттуда звонили неоднократно. Говорю же, проклятая квартира. Никак не продадим... Так, значит, если я вас правильно поняла, красотку эту никто, кроме вашей подруги, не видал? Ни ее, ни ее машину?
– Ну...
– Значит, правильно! – мадам снова звонко захихикала. – Вот вам и финал истории, милая Даша! Не было никакой соседки, понимаете! Не было!
– Как же так?!
– А так! Если никто ее из соседей не видел. Если я как риелтор утверждаю, что квартиру никому не сдавали и не продавали, то что вам еще нужно?! Не было никакой соперницы и быть не могло. А толстуха – то бишь ваша подруга – убила мужа сама, а теперь ей просто надо спихнуть вину на кого-нибудь. И все!
И все...
И на этом все! Можно было бы смело прекращать все свои поиски и расспросы. Но страшно же! Жуть как страшно было являться к Мишкиным родителям, выволакивать прятавшуюся там Маринку и предъявлять ей обвинения. В чем?
Для начала во лжи! В подлой, предательской лжи, из-за которой Дашу продержали в камере несколько дней, задавали нелепые мерзкие вопросы, искали мотивы. Из-за которой ее лишили любимой работы!..
Нет, это просто в голове не укладывалось! Как могла любимая подруга так гнусно подставить ее?! И почему именно ее? Шла напролом по принципу: если не подруга, то кто же, да?!
Даша просидела в скверике неподалеку от риелторской конторы «Асан» почти час, не решаясь сесть за руль. Внутри все клокотало и гневалось, орать хотелось во все горло все равно на кого.
На мамашу, установившую коляску со спящим малышом прямо на солнце. На мороженщицу, повторявшую без конца нелепое четверостишие, что-то про вкусно и полезно, прохладно и уместно. Бред! На таксистов, приперших ее машину в два ряда. Нет, они бы выпустили ее, каждый сидел за рулем в ожидании пассажиров. Но просить их не хотелось. Наорать всласть – это да! И больше всех досталось бы Маринке – подлой предательнице, заславшей ее к трупу собственного мужа.
И когда успела?! Когда?
Так, а действительно...
Позвонила она Даше в самом конце рабочего дня. Ванька ушел уже домой, его Даша отпустила пораньше. Нет, было уже восемнадцать пятнадцать или чуть больше. Ну, пускай половина седьмого вечера была. Плюс-минус пять-десять минут, не столь важно.
Так, позвонила она, стало быть, и попросила поехать прямиком к ней домой.