Думай, Валера, думай, черт тебя побери! Это же что-то да значит…
Вешенкову бы позвонить, да некогда. К тому же снова начнет стенать и охать про неподчинение, самовольные, не санкционированные руководством отлучки и про то, что снова молодежь тащит пустышку.
Не будет он Артуру звонить. Доедет к Ситцевой, встанет где-нибудь в укромном месте. Понаблюдает, заодно подумает. Глядишь, что-нибудь да выплывет в его мозгах. Не все же Вешенкову упражняться в дедукции…
Вешенкову было противно и скучно.
Противно смотреть на рассопливившегося Юру, который под давлением фактов, пускай и косвенных, но все же фактов, начал давать показания. Противна была его трусость, желание перевалить всю ответственность на… И валить-то ему особо было не на кого, а он все равно пытался. То Алису затронет, отчего Вешенкову хотелось дать ему по зубам. То Сашку Сизых вплетет, глупого, алчного и неустроенного пьяницу и прогульщика. То на тетку свою начнет всю ответственность перекладывать, которая сбила его с толку, наболтав с три короба про наследство Соловьевой.
А наследство, смешно сказать, весьма призрачное. Весьма! Где-то в рулоне старых чертежей якобы хранились подлинники ценнейших полотен старинных мастеров, привезенных ее дедом в войну из-за границы. И будто бы все это стоило огромного состояния. Только бред все это, бред и вздор. И чертежей этих никто не видел, он же неоднократно Алису прощупывал, пытаясь выведать, не попадалось ли ей на глаза что-нибудь подобное. И не из-за наследства он вовсе все это затевал, а по чувству. По любви, стало быть.
А этот гнусный особист — начальник службы безопасности — все вынюхивал, все придирался. И когда до загса им с Алисой оставалось шага три, не более, решил ей глаза открыть. Ну не скотина!
Пришлось его немного приостановить.
Но он — Юра Стаселько — никого не убивал! Не хотел, вернее. Так получилось просто. Хотел ненадолго нейтрализовать, как вон Антона Матвеева, который прохода Алисе не давал, хотя она ему отказала.
Отвратительным было зрелище! Отвратительным, противным и почти непристойным.
Хорошо, что хотя бы Соловьева всего этого не увидит, а то крест на личной жизни смело бы поставила. Разве после такого оправишься?..
А скучно Артуру Всеволодовичу было оттого, что все вроде бы уже и закончилось. И в этом запутанном и скверном на первый взгляд деле не так уж все и запутанным оказалось, просто…
Просто виделся ему другой финал, совсем другая история, не с таким прозаичным, сильно воняющим алчностью подтекстом.
— Уведите, — кивнул Вешенков повелительно в сторону конвоира, дождался, пока за ними закроется дверь, и тут же принялся набирать Валеру: — Ну, сынок, ответь… Ну, чего же ты?
Валера как сквозь землю провалился. Не позвонил вчера вечером. Не позвонил сегодня. Мало того, не пришел на работу и не ночевал дома. Матушка тут же забила тревогу. Никогда такого за сыном ее не наблюдалось, чтобы он так вот запросто пропал на сутки без звонка и предупреждения.
Вешенков поначалу еще оставался спокойным, но ближе к обеду тоже разнервничался. Не выдержал и позвонил Надежде.
— Слушай, Надь, тут такое дело… Ты куда вчера моего молодого коллегу направила, скажи точнее.
Ему было стыдно ей признаваться, что почти не слушал вечером ее рассказ про визит Валеры. И никогда бы не признался в этом, но сегодня был особый случай.
— Не слушал меня совсем, — ахнула она со счастливым смешком. — Да где уж тебе, если сразу принялся…
Она умолкла, застеснявшись. А Вешенкову тут же кровь в голову саданула.
Ну да, сразу с порога полез к ней целоваться, а потом, не выдержав, и халат с нее потянул. Прямо там же, не сняв с себя пыльных ботинок. Она в тот момент смеялась и как раз говорила ему что-то про Валеру, а разве вспомнишь теперь, что именно.
— Ну, слушай… — Надя скороговоркой передала ему всю беседу, потом перевела дух и робко так, почти безнадежно, спросила: — А ты сегодня вернешься?
Вешенков аж зажмурился от того, насколько приятно ему было слышать именно это и именно от нее. Вот закрутило его так закрутило! Бес в ребро, что ли, или две чертовки в голову? Это он про Ляльку и тещу бывшую. Бывшую? А какую же еще! Не вернется он к ним ни за что уже, хотя, по сведениям, донесенным ему по телефону его соседом Витькой, Лялька вроде как опомнилась и домой вернулась. Пускай живет, ему квадратных метров не жалко.
— Я? Даже не знаю, что и обещать, — честно признался он. — Валерку, стервеца, отыщу, так сразу и приеду. Будешь ждать? Хотя… Ложись, не жди, ключ у меня есть.
Ключ она от своей квартиры дала ему сегодня утром. Без объяснений и ультиматумов сунула в руку и пробормотала, что это на тот случай, если ее не окажется дома.
А он принял. И принял с благодарностью. И ощущение того, что его всегда ждут в этом доме и всегда ему рады, сделало его необыкновенно счастливым, и жизнь сама вдруг показалась совершенно другой. Вроде и без лишних затей, но совсем-совсем другой она ему показалась. Раньше такого не случалось почти никогда, так, может, в самой ранней молодости.
— Значит, говоришь, на Грибоедова, двадцать четыре? Ситцева… Ладно, разберемся. — Не успел он положить трубку, как из дежурной части его соединили с ребятами из ГИБДД. — Слушаю, Виталя, что-нибудь есть? Чем порадуешь?
Виталя, его давний знакомый, которому он наговаривал по телефону ориентировки красной «Мицубиси», говорил долго и витиевато, ссылался на собственный опыт, на сводки по отделению, приводил ему выкладки по угонам и дорожно-транспортным нарушениям, и в результате оказалось, что женщин, управляющих ярко-красной «Мицубиси», в их городе и нет никого, кроме…
Кроме Веры Ситцевой! Да, да, той самой, к которой накануне отправился Валера на Грибоедова, двадцать четыре, и как сквозь землю провалился. Не вернулся он оттуда, короче. А вернуться бы должен. Где он, спрашивается?!
Вера, Вера, Верочка.
Что о ней известно? Да ничего, кроме того, что она подруга Инги. Это по утверждению начальника отдела кадров — Надежды Федоровны, его Надюшки, точнее.
Еще известно, что на Грибоедова у Ситцевой имеется какое-то заведение в доме номер двадцать четыре.
И еще, предположительно…
Опять же, опираясь не на факты, а на утверждения непутевого, запущенного Саши Сизых…
Именно эта женщина приезжала в день убийства Калинина к ним в офис и выдавала себя за Алису Соловьеву.
А поскольку Калинина убила женщина, очень похожая на Алису Соловьеву, значит… Черт, а ведь это значит, что Калинина убила Ситцева?!
Вера Ситцева — подруга Инги. И что? Стало быть, подруги вступили в сговор и устранили неугодного муженька. Тут же снова вопрос: не угодного кому? Инга вот который день на фирме не показывается, переживает якобы потерю.