Погода, вчерашним днем казавшаяся беспощадно душной, сегодня вдруг перестала раздражать жарой и безветрием. Ирина с удовольствием подставила голые плечи солнцу, зажмурилась, задирая лицо.
Нет, хорошо все же летом. Не нужно корчиться от холода. Натягивать толстые теплые колготки и свитера, кутать лицо в высокие воротники, мокнуть под промозглой осенней сыростью и сушить потом промокшую насквозь обувь на узеньком блестящем полотенцесушителе. И не нужно специально одеваться, чтобы вынести мусор, к примеру. Можно вдеть ступни в легкие шлепки, надеть шорты и футболку – и в путь. Хотя теперь ее, может быть, и освободят от ежевечерних походов к мусорным бакам. Стас что-то такое говорил. Что-то о своей заботе, которая не ограничится сегодняшней окрошкой и ужином. Он обещал теперь самолично убирать за собой со стола, мыть посуду, таскать на помойку зловонные пакеты с тараньими головами и…
И ей уже никогда не представится случай столкнуться возле помойных баков с тем странным молодым мужчиной, который совершенно неожиданно признался ей в давнем искреннем чувстве.
Ирина крепко зажмурилась, пряча лицо в тень. Солнце жгло, конечно, беспощадно. Еще чего доброго выступят противные веснушки. Отпила из чашки не остывающий под солнцем чай. Свесила голову через балконные перила и тут же, отпрянув, громко позвала:
– Стас! Стас, иди сюда скорее! Там что-то случилось!
Он отозвался не сразу. Вынырнул из-за шторки с перепачканными мукой руками, выразительно на них глянул и спросил тут же с явным неудовольствием:
– Что там могло случиться, милая? Ты чего так голосишь?
– Не знаю! Народ какой-то возле подъезда напротив. Много народа!
– И что? Они там постоянно толпятся.
– Да нет же, там и милиция, и «Скорая». Вон смотри, смотри, кого-то выносят на носилках! Господи, одеялом накрыто с головой. Стас, там труп!!!
Ирина даже попятилась – настолько страшно оказалось ей выныривать из безмятежной беззаботности, в которой она только что плескалась, и окунаться снова в жизнь реальную. Снова с чьим-то горем, смертями, слезами и похоронами.
Широко раскрыв глаза, она наблюдала за тем, что разворачивалось возле подъезда соседнего дома, не забывая при этом торопить Стаса, чтобы он пришел и встал наконец с ней рядом. Ей же страшно, неужели он не понимает!
– Страшно – уйди оттуда, – посоветовал он ей не без раздражения и загремел на кухне. – Чего тебе там – медом намазано? Или принуждает кто смотреть?
Не принуждал, конечно, нет. А смотрела! Смотрела, вцепившись в перила так, что костяшки пальцев побелели. И мысли, мысли в голове кружили такие, что еще минута-другая – и побежала бы точно вниз. Прорвалась бы сквозь толпу сочувствующих зевак, добралась бы до носилок, установленных пока на землю, и сорвала с мертвого лица клетчатое одеяло.
Вдруг это он?! Вдруг это тот самый парень, что любил… нет, что продолжает любить ее! Вдруг он что-то сделал с собой, отчаявшись дождаться взаимности? Вдруг правда то, что успела она подумать, рассматривая толпу со своего балкона?!
– Эй, да что с тобой, не пойму? – Стас, оказывается, уже вышел на балкон и тормошил ее теперь, пытаясь оторвать от балконных перил. – Вот вцепилась, вот вцепилась! Нечего туда смотреть, идем в комнату.
– Стасик, милый! Я очень тебя прошу, сходи, узнай, кто там помер, а?
Зачем она попросила?! Зачем?! У нее же никого в том доме не было – ни знакомых, ни друзей. Не было и нет. И Стасу об этом было известно, зачем она просит его об этом с таким надрывом? Руки трясутся, голос срывается, в глазах неподдельный ужас. И надо бы себя проконтролировать, а как?! Хвала небесам, Стас сделал скидку на пережитый ею стресс в связи с Генкиными похоронами, а то неприятных объяснений было бы не избежать.
А разве объяснишь, что внутри все трясется при мысли о том, что под этим самым клетчатым одеялом может лежать теперь…
Как же он назвался тогда, как? Александром, кажется. Мысли от жары все путаются, черт! Да, точно Александр. И ее имя угадал безошибочно. Смех ее ему еще нравился.
Ну почему нравился, почему? Он и теперь, может, ему нравится, если, конечно же, это не его тело там внизу остывает под взглядами зевак. А она ведь сказала ему тогда сущую глупость. Замужем она! Будто он не знал! Или это могло помешать ему ее любить, к примеру! Вдруг он что-то сделал с собой?!
– Никуда я не пойду, очумела, что ли, Ир! – возмутился Стас и теперь уже силой поволок ее с балкона. – Совсем сбрендила, да?! Стану я каждого покойника теперь проверять, что ли? Тебе-то что, кто там? Я-то вот он – рядом: живой и здоровый. Ну успокоилась?
– Дд-а, кажется, прости, – забормотала она, вымученно улыбаясь. – Что-то с нервами. Прости меня, милый.
– Ничего, все в порядке. Идем в спаленку, Ириш, я уже забыл, когда любил тебя в последний раз.
Стас тут же без лишних слов сдернул с нее полотенце и принялся подгонять ее к кровати легкими шлепками чуть ниже поясницы.
Она точно сошла с ума! Сошла окончательно и бесповоротно! И Стас – не дурак – мгновенно уловил в ней перемену. Не стал особо надрываться, не уловив в ней взаимности. Очень быстро, очень сосредоточенно выполнил супружеский долг. Улегся рядом, отдышался и минуты через две, полностью восстановив дыхание, спросил:
– Ир, что происходит?
– Ты о чем? – Чувствуя себя с головы до ног виноватой, Ирина повернулась на бок и потянулась к его щеке с поцелуем. – Ты о чем, милый?
– О том, что ты сейчас была холодна как рыба! В чем проблема? Что-то во мне не так или ты… Слушай! А может, у тебя любовник появился, а? Как же я это сразу?.. – Резким движением отшвырнув ее руку, Стас рывком поднялся и заходил голышом по спальне, без конца теребя затылок. – Меня ведь постоянно не бывает дома, так? Так. Ты молодая, красивая, сочная баба.
– Прекрати, Стас. – Ирина поморщилась, ей очень не нравилось, когда он начинал говорить вот так – прямолинейно, не особо церемонясь в выражениях. – Нет никаких любовников, поверь. Просто… Просто я устала. Только после похорон. Выхожу на балкон, а там снова труп. Я от страха чуть сознание не потеряла!
– Да? – Он не поверил ни единому ее слову, именно об этом говорил его колючий взгляд. – Тогда с чего ты так хотела узнать, кто именно покоился под этим чертовым одеялом?! Ну стресс, да. Это понятно. Ну испуг от вида еще одного мертвого тела. Это тоже вполне объяснимо. Но какая тебе, в сущности, разница, кто умер? Ты же в меня вцепилась буквально, посылая узнать. Так как, Ир? Кого ты так боялась обнаружить под этим пледом? Кого и почему?! Отвечай, черт побери!
Разумеется, она не могла сказать ему правды. От размытых неясных подозрений его вон как перекорежило, а что с ним будет, узнай он о причине ее переживаний. Требовалось срочно соврать, а как?
– Стас, ты чего это так разошелся? – Она очень старалась изобразить недоумение, очень. – Я так напугана тем, что произошло в Наташиной семье, что просто переклинило. Ужас какой-то просто охватил. Так и казалось, что это… Что это снова с кем-то из близких беда. Ну чего ты? Успокойся, прошу тебя.