Информация, которой снабдила его старушка Арина Валерьяновна, мало что прояснила. В ней не было ничего невероятного. Более того, прояснить и доказать теперь степень чьей-то вины по истечении такого времени со смерти ее соседа мало возможно, но…
Но он все же на что-то надеялся, усаживаясь в свою машину, которую оставлял на стоянке в квартале от дома, где жила Ирина. Надеялся, что эта информационная крупица хоть как-то способна будет помочь его докторше.
На работе он провозился дольше обычного. Секретарша Ниночка, обычно такая умная и толковая девушка, сегодня будто нарочно творила невесть что. Сначала делала немыслимые грамматические ошибки, написав в двух письмах вместо «оперуполномоченного» – «аперуполномоченный». После внесенных исправлений принялась вдруг путать адреса и телефоны и несколько раз отправляла факсы не туда, куда следовало.
Виктор Иванович, понятное дело, злился. Но кричать на нее поостерегся. Девчонка и так выглядела расстроенной, пальцы подрагивали, глаза на мокром месте.
– Ниночка, детка, ну что случилось? – укорил он ее в тот момент, когда она принесла ему последнее факсимильное письмо на подпись с ошибкой в его фамилии. – Я тебя сегодня просто не узнаю! Ты не заболела?
Секретарша выпрямилась неестественно, а росту была под метр восемьдесят. Он сам рядом с ней поневоле комплексами обзаводился, потом, правда, забывал о них. Так вот, она выпрямилась, расправила плечи, выпятила грудь, задрожала губами и говорит:
– Нет, Виктор Иванович, со мной все в порядке.
– Так что тогда? Почему ты в каждом письме, в каждом слове буквально делаешь ошибки сегодня? Это так… Это так на тебя непохоже.
– На вас тоже, Виктор Иванович, – вдруг брякнула его секретарша, будто бы не к месту вовсе.
– Не понял! Что на меня непохоже?! – от растерянности он даже злиться на нее перестал, а ведь злился до этого, сильно злился, хотя и вида не показывал.
– Не похоже оговаривать честных людей.
Упорно несла вздор Ниночка, а на него не смотрела, косясь все в сторону окна, куда был вмонтирован кондиционер. Из него – из этого кондиционера – несло арктическим воздухом, и самому Виктору Ивановичу было даже чуть прохладно. А Ниночка, напротив, даже взмокла вся. На блузке под мышками проступили пятна. На лбу испарина.
– Да что происходит, черт побери! – заорал он, устав догадываться, хотя никогда прежде не повышал на нее голоса. – Что за бред ты несешь, объяснишь хотя бы или нет?!! Кого я оговорил, по-твоему?! Ну, отвечай немедленно!!!
– Меня… – едва слышно промямлила она и неловко провела ладонью по лбу, смахивая испарину. – Только не по-моему это, а по мнению вашей жены. Она звонила и…
Та-аак!!! Вот тут ему тоже вдруг сделалось жарко. Да так жарко, что хоть ложись грудью на кондиционер и остужай заполыхавшие мгновенно внутренности вместе с мозгами.
Его жена звонила секретарше? Она… Так, стоп, а что она? Она что-то такое говорила Ниночке, из чего та сделала вывод, что…
Да пошло все к чертовой матери! Почему он должен копаться во всей этой белиберде?! Что еще за новости?!
– А ну-ка отвечай мне немедленно!
Он вырвался из-за стола, ухватил Ниночку за локоток, хотя прежде никогда не касался ее. Даже на День милиции не стал с ней танцевать, сочтя это непозволительной вольностью в отношениях между начальником и его секретарем. Хотя, кстати, она его и приглашала. А он не стал танцевать, тут же слепив какое-то нелепое объяснение.
Так вот сегодня он коснулся ее. Грубо коснулся, наверняка теперь на ее белой коже останутся пятна от его пальцев. Черт, о чем это он?..
Усадил ее на диван в углу кабинета, сел напротив в полуметре от нее и, уставившись ей в переносицу – это всегда действовало на подследственных, – снова спросил:
– Давай все четко, без нытья и по порядку, – приказным тоном потребовал Виктор Иванович. – Моя жена звонила и скандалила?
– Да. – Ниночка кивнула, опуская взгляд, значит, его сверление глазами ее переносицы подействовало.
– Тема ее скандала?
– Ревность. Она вас жутко ревнует, Виктор Иванович.
– К кому, господи?! К кому меня можно ревновать?!
Он был и правда удивлен до невозможного. К кому его можно было ревновать?! К работе, к подследственным, к кожаному креслу, на котором его зад покоится большую часть дня?!
– Она ревнует вас ко мне, – ответила Ниночка с запинкой. – Она наговорила мне кучу гадостей. И сказала, что вы…
– Что я? Что?! Не молчи, Нина!
Ревновать его к секретарше, которая моложе его бог знает на сколько!!! Жена действительно с ума сошла на старости лет. То вопит на весь дом, что устала от него и что живет с ним по инерции, а это подразумевает полное отсутствие чувств с ее стороны. Она вроде бы окаменела, очерствела, обморозилась. Что-то еще такое подобное говорила. А то вдруг ревность! Скажите пожалуйста, первый раз за столько-то лет совместной жизни!
– Она сказала, что вы будто бы не отрицаете своей симпатии ко мне, что вроде бы сказали ей, что у нас с вами… – Ее лицо сделалось таким пунцовым, что казалось лопнет сейчас, брызнув на него алым липким соком стыда. – Что у нас с вами роман! Зачем, Виктор Иванович?! Этого же нет!
– Нет, конечно.
Он с недоумением смотрел на девушку, не зная, что говорят в таких ситуациях.
Он, конечно, был грамотным сыщиком в свое время, потом стал весьма грамотным начальником, забравшись выше по служебной лестнице. Всегда знал, что можно, а чего нельзя говорить. Знал, как утешить пострадавших, как правильно задать вопрос родственникам погибших, чтобы не делать им больно. Но вот в таких говенных ситуациях, когда его собственная жена приписывает ему несуществующий роман, ссылаясь на его же слова…
Нет, в таких ситуациях он не бывал ни разу. И не знал, что должен говорить этой милой девушке. Попавшей, по милости его жены, да и по его милости тоже, в такой неприятный переплет.
– Хорошо, хорошо, я принимаю твое объяснение по поводу нелепых грамматических ошибок, – решил он все это дело перекрыть шуткой. – Но работать надо все же, Ниночка. Давай сейчас переделаем письмо, и…
Она уже поднялась с его дивана и шла теперь к выходу из его кабинета. Все так же с неестественно выпрямленной спиной и выпяченной грудью, на которую он никогда не смотрел и даже не старался. И чего это надумала его супружница, непонятно? С чего бесится?
– Ниночка, – неожиданно даже для самого себя окликнул ее Виктор Иванович, когда она уже повернула дверную ручку. – А что ты ей ответила? Я же должен быть подготовленным к тому, что меня ожидает дома, так ведь?
Она кивнула.
– Так что ты ответила моей жене?
Сам спросил и тут же испугался. А вдруг Ниночка нагрубила его жене непотребно и та теперь станет требовать от него ее увольнения. А что? Возьмет и поставит ультиматум: либо она, либо его секретарша. Не станет же он между ними выбирать в самом деле! Он свой выбор уже давно сделал, и навсегда, кажется.