«Какие у него голубые глаза», – подумала Лиза и сама себе удивилась, когда поняла, что вот так внимательно смотрит на мальчика впервые.
– Ешь еще клубнику, – предложил он, – я самую хорошую собрал и как следует помыл, поэтому не бойся.
Лиза взяла ягоду и усмехнулась.
– Ох уж мне профессор по чужим страхам.
Максимка смутился и, опустив голову, тихо спросил:
– Ты очень любила его, да?
Девочка сосредоточенно пережевывала ягоду и не отвечала. А когда проглотила, произнесла:
– Он любил меня намного сильнее, чем я его. Правда, я потом это поняла. Не сразу. – Она коротко рассмеялась. – Андрей выполнял все мои прихоти. Родители его ругали, говорили: «Эгоистку растишь». А он все равно мне во всем потакал, начиная от мелочей и заканчивая чем-то серьезным. Как-то пони из зоопарка украл. Просто потому, что мне так захотелось. Он говорил: «Все твои мечты должны сбываться, и не важно, что грозит тем, кто будет их осуществлять. Просто не думай об этом». Говорил, чтобы никогда никого не жалела, просил и его не жалеть.
Максимка заерзал.
– Он тебя предупредил, что собирается… – мальчик сильно покраснел, – собирается…
– Ты хочешь знать, предупредил ли он меня, что собирается себя убить? – охотно помогла ему Лиза.
Максимка несмело кивнул.
Девочка взяла еще одну клубничину и, подперев рукой голову, заговорила:
– За три недели до смерти он привел меня на крышу шестнадцатиэтажного дома и сказал, что, если я пожелаю, он прыгнет. – Лиза задумчиво покусала нижнюю губу и со вздохом прошептала: – И прыгнул бы, ему ведь не хотелось жить. Он разочаровался в людях, понял-таки, кто решает, что по-настоящему, а что не очень… Все понял, меня научил, но сам перестроиться и начать с чистого листа не сумел. И ему было невыносимо стыдно за свою слабость, стыдно, что он не такой, каким его видели мы, его семья.
Ее взгляд скользил по палатке, пока не остановился на Матильде.
– Тогда, на крыше, он хотел подготовить меня к тому, что мои мечты вскоре будут исполнять другие люди. Кто-то, кто не любит меня так же сильно, как он, или вовсе не любит, кого придется заставлять... «Хочешь, я прыгну вниз?» – спросил он. – Лиза болезненно поморщилась. – Мне это показалось забавным, думала, мы играем, смеялась. А он подошел к самому краю крыши и сказал: «У человека бесконечное множество желаний. Никогда не стыдись своих, даже если они кажутся тебе ужасными. Порой люди хотят страшных вещей».
– А ты что? – выдохнул Максимка.
– Я испугалась за него, накричала. И запретила ходить на крышу. Если бы я только знала... – Лиза холодно улыбнулась. – Следовало запретить ему не на крышу ходить, а оставлять меня. Лучше бы я хоть раз сказала, как сильно его люблю! Я могла бы убедить его, что мне не важно, какой он – слабый или сильный... Ведь в то время мне было действительно все равно.
– Ты не смогла его простить? – Максимка взволнованно посмотрел на Лизу.
– Не думаю, что ему нужно мое прощение.
– Почему?
– Потому что сам научил меня не прощать бездумно, а делать выводы. Ему не нужно прощение, ему нужно, чтобы я была счастлива с той верой, которая у меня есть. Потому что с ней можно жить, а не выживать. – Лиза грустно улыбнулась и спросила: – Помнишь, ты спрашивал, что я сделаю первым делом, когда вернусь домой?
– Ага, – немного растерянно кивнул Максимка.
– Я приеду и сразу же позвоню своей подружке Полинке.
– Соскучилась, – понимающе протянул мальчик.
Лиза задумчиво рассматривала его и молчала. Видела, что ему неловко от такого внимания, но все равно продолжала разглядывать. С первого дня, когда увидела его на вокзале, она знала – им не нужно общаться. Стоило бежать от него без оглядки, как только мальчишка впервые с ней заговорил. Ни одно сокровище на свете не стоило боли от воспоминаний, которые безжалостно разбередил этот ангел.
– Полинка должна мне из Парижа привести один жутко модный шарфик, – наконец обронила девочка.
Максимка по-прежнему смотрел заинтересованно и тогда она прибавила:
– Я очень хочу этот шарф. Он единственный в своем роде! Все девчонки в школе сдохнут от зависти! Понимаешь?
Мальчик не понимал. Она и сама не знала, чего пыталась добиться своей откровенностью, одно поняла – ничего не добилась.
– Здорово, – без всякого осуждения произнес Максимка. – Наверное, очень красивый шарф.
Ей хотелось смеяться: громко, звонко – до изнеможения. Пока переполнявшее, как веселящий газ, чувство розовым дымом не выветрится из головы. Она многого не знала, не ценила, воспринимала как должное. Считала свою жизнь абсолютно обычной, даже не подозревала, что однажды можно проснуться и понять самую главную для себя мудрость...
Лиза быстро вытащила из-под матраса блокнот, раскрыла его и размашисто написала: «Если единственная твоя мечта – шарфик из Парижа, жизнь прекрасна».
– Скоро домой, – точно прочитав ее мысли, пробормотал Максимка.
Лиза беззаботно рассмеялась.
При каждом ее шаге воздушная розовая юбка колыхалась, как нежная береста на ветру. Матильда сидела на плече, обхватив изящную девичью шею длинным хвостом. Прохожие оборачивались, чтобы посмотреть на странную девочку, обремененную лишь маленькой сумочкой для айфона, в то время как ее спутники тащили рюкзаки в человеческий рост.
Максим остановился возле скамейки и скинул на землю рюкзак. До поезда оставалось полчаса. Ребята расселись на своем багаже, платформа постепенно заполнялась людьми. Николай Анатольевич увел Сашу и Машу в туалет, пацаны перекидывались в картишки, девчонки болтали с Зинаидой Григорьевной, а Лиза стояла в одиночестве и смотрела вдаль.
«Подойду, – решил Максим, но с места так и не сдвинулся. – А если ей хочется побыть одной? Да видно же, что глаза бы ее не видели меня и всех остальных. Ей хочется домой».
– А чего Лиза стоит там одна? – заметила Зинаида Григорьевна. И позвала: – Лиза, иди к нам!
Яна тут же скривилась, Вера никак не отреагировала, пока подруга не съездила ей локтем под ребра. Только тогда Вера насилу выдала:
– Да пусть стоит там.
Стася была не согласна. Она, как и Зинаида Григорьевна, ждала, что Лиза обернется. Лиза не обернулась, даже когда Стася позвала.
– Не хочет, – вздохнула девушка.
Максим мысленно порадовался, что так и не осмелился подойти.
«А может, она с ними стоять не хочет, а мне обрадуется?» – понадеялся он, делая неуверенный шаг в сторону, где стояла девочка.
Не обрадовалась. И семи пядей во лбу не нужно было, чтобы это понять. Изящные брови сошлись на переносице, а губы сжались плотнее. Лиза смерила его скучающим взглядом и заявила: