Очень верное решение!
Мы дошли почти до ворот, когда он неожиданно сказал:
– Слушай, Тань, а как тебе Оксанка?
– Как мне? Да мне дела до нее нет, выпендрежница она порядочная, хотя бывает и нормальной иногда. – Я смотрю на брата, пытаюсь выискать ответы на вопросы, которые ужасно не хочется задавать, но кажется – это бесполезно. Лицо у него непроницаемое, как у всех героев моих любимых книжек, поэтому я смиренно начинаю говорить: – И вообще, чего ты спрашиваешь? Она только с вами общается, даже ест за вашим столиком, это мне стоило бы у тебя спросить, как она тебе, и все такое...
Рома остановился у ворот и перегородил мне дорогу своей рукой.
– Ну что еще? – нетерпеливо смотрю я.
– Мне она очень даже...
– Что-о-о? А Юля?!
Брат пожал плечами.
– И ты Вадика еще коллекционером называешь!
Возмущение захлестывает меня, как волной. Такое негодование испытываю, словно это я – Юля, которую вот-вот спишут со счетов.
– Тебе нравится Оксана? – недоверчиво уточнила я.
– Угу.
– Но она грезит о Донских! Ты что, не знаешь, что ли?!
– Знаю, но...
– Да она с ума по нему сходит! Только о нем и болтает!
– Знаю! Знаю!!! Но если бы ты поговорила с ней...
– О чем?
– Обо мне, – Рома смущенно улыбнулся. – Ну же, Тань, ты ей симпатична, это точно! Твое мнение могло бы убедить ее...
– Ты с ума сошел? А как же Юля? Да и что я должна сказать Оксане о тебе?
Брат склонил голову набок и задумчиво поднял глаза.
– Сказать, какой я хороший, расписать мои положительные стороны...
– Ну ты наглый!
Рома посерьезнел.
– Кстати, я не сказал Вадику, сколько тебе лет и про выдуманного парня, у которого якобы сессия, – молчал, так что ты могла бы...
У меня от возмущения нет слов. Ну Донских, ну негодяй – все растрепал! Стою, щеки надула, готовлюсь разразиться неподобающими для леди словами, но брат опередил:
– Тебе ничего не стоит замолвить за меня словечко, а я, в свою очередь, до конца смены – могила.
– Ты меня шантажируешь?! – недоверчиво воскликнула я.
Рома рассмеялся.
– Если тебе нравится именно это слово, то – да. Но я бы предпочел называть это взаимовыручкой! Мы родственники как-никак!
Да уж – родственники, вряд ли в этом месяце я смогу об этом позабыть.
* * *
Вожатая отчитывала меня, точно воспитательница в детском саду: «Как ты посмела уйти», «как посмела», да «как посмела», раз десять спросила, есть ли у меня соображение, обещала нажаловаться родителям, а потом отпустила в палату.
Девчонки встретили меня вопросом: «Ну как?»
Я рухнула по привычке на свою бывшую постель и закрыла глаза.
– Все отлично!
Люся захлопала в ладоши.
– С ума сойти!
– Я же говорила, – удовлетворенно заявила Жанна.
А Оксана возмутилась:
– А где же подробности?
Мне так лень рассказывать! Вечно так, когда все хорошо, говорить ничего не хочется – это только твое – личное, а когда плохо, бывает, не остановиться. Хочется изливать свои беды и изливать, пока все не выплеснутся.
– Ну Та-а-ань, – Оксана присела рядом, – расскажи, он хорошо целуется?
– Да, очень, – я приоткрываю один глаз и весело смотрю на склонившихся надо мной девчонок.
– А почему вы вернулись порознь? – спросила Люся.
Я с чувством нависшего надо мной долга посмотрела на Оксану и пояснила:
– Ромка пришел сказать, что нас разыскивают, а то мы забыли про время.
– Он так тебя любит, – с завистью протянула Люся, – брат, я имею в виду. Так заботится о тебе.
Знала бы она! Заботится он... о себе он заботится. Ну да ладно, раз обещала, значит, придется выполнять.
Я приподнялась на локте и стала заливать:
– Ромка классный, девчонки нам каждый день домой названивают: «Позовите Рому», «А можно Рому» – надоели уже!
Хотя почему «заливать», все так и есть, телефон не успевает остывать от звонков разных девиц.
– Но он верный, – продолжила я.
Теперь уж точно сочиняю. У Ромки что ни день, то новая подружка. И самое интересное, бывшие на него за это не в обиде, продолжают названивать, гулять звать, в любви признаваться. О гордости этих несчастных вообще отдельный разговор.
– Да-а, братан у тебя прикольный, – без раздумий согласилась Жанна. И Люся закивала, Оксана же, на которую была нацелена атака, интереса так и не проявила.
Ну и хватит! Я сделала попытку. Что ж теперь – дифирамбы ему постоянно петь? Люди чего дурного бы не подумали.
Вожатая объявила «отбой». Мы улеглись. Жанна забралась с фонариком под одеяло читать один из моих романов, Люся уснула почти сразу же, а Оксана около часа ночи достала канат и потихоньку выскользнула из окна. Смелости ей не занимать, я бы так не смогла! Одно дело – сбегать всем вместе и совсем другое – одной.
Я лежу – сна ни в одном глазу. И мечтать – не мечтается. Мысли какие-то совершенно несимпатичные бродят в голове. А тут еще, как назло, в туалет приспичило! Туалет у нас на этаже засорился, нужно идти на первый, а так не хочется из-под тепленького одеяла вылезать.
Ничего не поделаешь, спустилась я со второго яруса, вышла из палаты в коридор и пошаркала. В корпусе тихо, даже смех, как обычно, из-за дверей палат не доносился. На первом этаже то же самое. Я быстренько сделала свои дела, а когда обратно шла по холлу, увидела приоткрытое окно и различила голоса – остановилась, прислушалась.
Любопытно же, кто там шепчется! Донских я сразу узнала, а второй очень тихо говорил – непонятно.
Я подошла поближе к окну и увидела две тени. Тот, что тихо говорил, оказался Ромкой. Да и кому еще там быть, можно было сразу догадаться. Они же неразлейвода.
– Саня, прекращай, что я, по-твоему, должен был сделать? – говорил Рома.
– Мог бы сказать ей...
О ком это они интересно? Неужто Донских обижен? Быть такого не может!
– Что сказать? – Рома повысил голос. – Если ты сам не шевелишься, позволь это сделать другим! Она не может сидеть в одиночестве и ждать, когда ты соизволишь...
– Можно подумать, она ждет! – фыркнул Саша.
Так вот про кого они! Значит, Рома рассказал о своей симпатии к Оксане.
Слушать, как они делят Оксану, мне было неинтересно, поэтому я пошла назад в палату, к своей кроватке, теплому одеялу и мечтам о Вадике, на худой конец, хоть к каким-нибудь мечтам.