– Поехали, это не она…
Антон понимал, что с ним происходит что-то ненормальное. Омут затягивал все глубже и глубже. Перед глазами все время стояла Марина, убивающая, не боящаяся крови. Наслаждающая? Довольная? Как это происходит?!
– Я хочу это увидеть…
Она ничего не ответила. Антону показалось, в глазах мелькнула досада, но он не придал этому особого значения. Маринино лицо меняло выражение каждую минуту. Эту женщину невозможно понять, постичь, догнать…
В ее глазах была досада! Он это понял, когда объявление разместила девушка, похожая на Дагни как две капли воды, и Марина потребовала, чтобы Антон срочно с ней связался. Они успели ей отправить только одно письмо. Потом Антон наткнулся на статью, опубликованную на сайте газеты.
Марина оставляла у тел репродукции картин Мунка… Антон похолодел, когда прочитал, какие именно. Если альбомов Мунка выходило много, то открытки издавались один раз, и Марина просто не могла нигде купить открытку-закладку.
Антон бросился к высокой, до потолка, книжной полке и понял: она ее и не покупала. Украла из его мастерской. И альбом тоже.
Досада. Тогда она смотрела с досадой, потому что не хотела, чтобы он видел, как возле трупа остается очередной альбом из его библиотеки. Марина что-то задумала. Подставить его? Спровоцировать? Засадить в тюрьму?!
При мысли о тюрьме руки задрожали. Иван Андреевич. В девять таблетки, в одиннадцать инъекции. Полуторапроцентной жирности кефир и трехпроцентной – молоко. Не наоборот. Надо надеть ему теплый свитер и шерстяные носки. Купить газеты. Кто?! Кто всем этим будем заниматься? Да отец умрет сразу же, когда обо всем узнает!!!
Я шла по лезвию своей смерти, и это казалось увлекательной, захватывающей прогулкой. Должно быть, задумав меня убить, он тоже выберет нож…
Прочитав эти строки, Антон думал, что Марина писала о том, как обдумывает убийства, выбирает нож, замирает и предвкушает.
Теперь же они представились в совершенно новом свете.
Марина предчувствовала, что он задумает? Но ведь если бы она проявила осмотрительность, ничего бы не случилось. А сейчас выбора у него уже не осталось.
Он должен защитить отца. Иван Андреевич не перенесет подробностей произошедшего…
Теперь Антон знал об убийстве все. Это страшно. И руки дрожат, и все внутри вопит и протестует, а выхода нет. «Скорее бы все закончилось», – думал он, поднимаясь по ступенькам в ее подъезде.
Не спрашивать. Ни о чем ее не спрашивать. Иначе просто не сможет. Запутается в ее лжи, утонет в глазах, растает в нежных объятиях.
Но все же не удержался, закричал на пороге слабо освещенной свечой комнаты:
– Зачем? Зачем ты это сделала?!
Она в последний раз улыбнулась.
– Ева в конечном итоге была наказана сильнее Адама. Адам согрешил по незнанию. Ева – сознательно. Мало того, что сама яблока запретного отведала, так еще и мужа накормила. Она знала, что делает. Не могла по-другому. Или не хотела. Антон. Я старалась сделать тебе больно… Я рада, что ты пришел. Мне страшно…
Она должна была умереть. Она очень хотела жить. Она умирала медленно. Антону казалось, он никогда ее не убьет…
Когда все было кончено, он оставил у окровавленного тела репродукцию гравюры «Поцелуй смерти».
В зеркальном отражении уже не было ничего общего с его интеллигентными невыразительными чертами. Он вздрогнул, отвел взгляд. На полочке лежали ключи от квартиры Саши Сулимского…
Антон опустил их в карман и прикрыл за собой дверь.
Марина говорила: мальчик хотел ее убить. Об их романе знали все. Нож в квартире ее любовника запутает милицию…
Ему ее не хватало.
Компьютер Марины был в сети. Антон скопировал ее книгу, зашел в дневник, дописал пару строк. Все равно никто ничего не узнает. Влюбленный мальчик – хороший компьютерщик. Информация при несанкционированном включении уничтожится полностью и в считанные минуты… Потом он решил разместить на сайте знакомств объявление Марины. Пусть милиция окончательно уверится – это следующая жертва кровавого маньяка.
Михаил Сомов должен был все забыть. Прошло много лет. Они были совсем пацанами. Они оба прихватили с лекции Василия Михайловича Бубнова эти проклятые открытки-закладки и смеялись, и стыдились.
Но Сомов не забыл…
Антон шел к нему на встречу, звонил из таксофона, предлагал прогуляться и думал только об одном. Он сможет уверить однокурсника, что не имеет к этому никакого отношения.
– Понятия не имею, где эта открытка. Прошло много лет. Она затерялась, исчезла.
Михаил убеждал:
– Ты должен пойти в милицию и все рассказать. А вдруг убийца – кто-то из тех, кто вхож в твой дом. Ведь этих экземпляров – единицы. Ты можешь помочь выйти на след убийцы. А хочешь, я сам пойду в милицию? Или давай вместе сходим.
Удара однокурсник не ожидал…
… Дверь камеры звякнула, но не открылась. Окошко опустилось, превращаясь в небольшую подставку. Чья-то рука поставила на нее железную миску и кружку.
9
– Лика, ты молодец. Правда. Я очень тебе благодарен. Не знаю, как ты просчитала Антона Зарицкого. Без твоей помощи мы бы долго топтались на месте. Поправляйся, пожалуйста. Мать, ну ты же сильная…
Лика слабо улыбнулась сидящему рядом с ее постелью Володе Седову. Полное лицо следователя было расстроенным, плечи поникли.
– Да какая я сильная. Вот еле доползла дверь тебе открыть.
Лика ничуть не преувеличивала. Ей было трудно говорить. И тяжело ходить. Градусник показывал что-то совершенно неприличное. На следующий день после задержания Антона Зарицкого Вронская не смогла подняться с кровати. Приглашенные врачи лишь разводили руками и прописывали витамины и жаропонижающие препараты. Лика прилежно глотала таблетки пачками. Ничего не помогало. Она вся словно закончилась. Силы растаяли в одно мгновенье. Ничего не хотелось – ни есть, ни спать. Жить, пожалуй, не хотелось тоже. Лика пыталась осмыслить, как все произошедшее могло случиться. И не находила ответа. Организм рассыпался.
– Мать, ну все-таки. Как ты обо всем догадалась? – спросил Володя, ставя на тумбочку у кровати большую кружку кофе. – Ты же так ничего и не объяснила толком. Изложила этот свой план с неожиданным визитом Марины Красавиной. Потом я нашел Катю и все мотался на квартиру писательницы. То одежду требовалось взять для студентки театрального, то косметику Маринину привезти.
– Не знаю. По большому счету – цепочка совпадений, – Лика сделала глоток из любимой кружки с жабками и поморщилась. Кофе казался безвкусным. – Я смотрела фотографии, которые принес Паша. Снимки были сделаны на какой-то конференции для программистов. Одно лицо мне показалось смутно знакомым. Полночи ходила по квартире и вспомнила все мероприятия, на которых пришлось появиться. Но мужчину так и не припомнила. Слишком стандартные черты. Волосы русые, глаза серо-голубые, средний рост. Таких в толпе – каждый второй. Запилила Пашу до такой степени, что он умудрился разыскать программу этой самой конференции, к ней прилагался список участников. Просмотрела фамилии – опять ничего. Бойфренд, бедолага, измученный моими воплями, отыскал материалы ко всем последним семинарам, в которых участвовал. Я пролистывала бумаги и вдруг обнаружила странную информацию. В числе докладчиков на одном из семинаров должен был выступать Антон Зарицкий. Я помнила, что ты мне про него рассказывал, и почти не сомневалась – однофамилец художника. Открыла сайт журнала «Искусство», посмотрела его фотографию и поняла: человек с Пашиной тусовки очень на него похож. Возможно, мы пересекались с Антоном на каких-то мероприятиях. У меня профессиональная память на лица. И когда я увидела Пашин снимок, то подсознательно все пыталась вспомнить Антона. Но, сравнив фотографию на сайте с той, что лежала передо мной, убедилась: это разные люди. Похожие в своей типичности и невыразительности черт, но все-таки совершенно разные мужчины. Конкретных подозрений в адрес Антона у меня не было. Скорее смутные опасения. Возможно, разбирается в компьютерах. Черты лица незапоминающиеся – а ведь бармен в «Coffeе town», если помнишь, так и не смог описать внешность спутника Карины Макеенко. Я блефовала, когда говорила тебе о серьезных уликах против Зарицкого. Я терялась в догадках, подозревала то Перову, то Сулимского. Иногда мне казалось, что убийца вообще не попал в поле нашего зрения. И когда я уверяла тебя, что надо отвезти Катю и к Антону, во мне сработал профессиональный инстинкт. Делать все, что только возможно в данной ситуации.