Он дотащил меня до кровати, схватил за шею, прижал лицом к члену, захрипел:
– Пососи его…
«Укусить, потом убежать», – пронеслось у меня в голове.
Я даже не успела как следует цапнуть его жалкий маленький огрызок, из глаз посыпались искры.
Он бил меня по попе, тискал грудь, выкручивал руки. Я больше не вырывалась, потому что поняла, что каждая попытка его еще больше провоцирует, и он забьет меня до смерти.
– Забрось ноги мне на плечи, сучка!
Глотая слезы, я подчинилась. И в этот момент с изумлением и восторгом поняла, что вот именно сейчас случится то, чего раньше никогда не случалось.
Оказывается, в книгах все-таки привирают. Никакого неба в алмазах. Но все равно очень, очень сладко и приятно. Только бы он не останавливался…
– Ты, что ли, кончаешь, да?
У меня невольно вырвалось:
– Да! Еще!
Когда он зажег свет, меня чуть не стошнило. Типичный «ботаник», маленькие, заплывшие жиром глазки, щеки как у хомяка. What a mess! [30]
– Извини, не знаю, что на меня нашло, – залепетал он виновато. – Ты такая красивая. Я спросил, хочешь ли ты трахаться, а ты сказала, что тебе по барабану. Но мне-то не по барабану, я хотел… Блин, ты вся в синяках… Извини. Меня так часто пробрасывают, что я теряю контроль. Хочешь, денег дам?
Тряся своим брюхом, «кросавчег» бросился к валявшимся на полу брюкам, вытащил портмоне, протянул мне какие-то купюры.
– Если надо еще, ты скажи.
– Не надо. Душ у тебя где?
Мне, конечно, хотелось сказать, чтобы он засунул бабки в свою fatass. [31] Но я решила промолчать, с головой у урода было явно не все в порядке.
Еще в душевой кабине, впрочем, я поняла: ни в какую милицию не пойду. Все-таки первый оргазм оправдывает то, что человек, его сотворивший, – чмо полнейшее…
Излюбленная тема женских журналов – как выжить после изнасилования. А я не выживала, я жила. Причем даже лучше, чем до того, как все это случилось. Потому что мое тело научилось получать удовольствие. Единственное, что слегка напрягало, – это опасения по поводу беременности и венерической заразы. Но – к счастью, пронесло.
А потом я первый раз влюбилась по-настоящему. И сердце билось где-то в горле, и целоваться хотелось до одури. Кирилл менял диски в dvd-проигрывателе, а я даже не помнила, что за аниме мы смотрели. Я мечтала о теле этого мальчика, и мне казалось, что вот-вот оно случится, настоящее небо в алмазах.
Неба нет. Алмазов, соответственно, тоже. Разочарование убило все: нежность, любовь. И тоску-пропасть… Помню, Кирилл довозит меня до моего подъезда, и через пять минут мы расстанемся, а я уже несусь в стремительную темную пропасть, без него все – тоска. Так было, правда. Только закончилось молниеносно быстро, мгновенно, как от щелчка выключателем комната погружается в темноту. There’s nothing to be done… [32]
Теперь я понимаю, что все сделала неправильно. Мне не следовало хвататься за Виктора, как утопающему за соломинку, наш брак – ошибка. Но тогда я была влюблена, и на небе нашлись наконец алмазы. И я свято верила: повезло найти настоящего мужчину, который знает, что мне нужно…
* * *
– Да, х-хорошо, мы так и сделаем, – прошептала Ирина и отложила сотовый телефон.
Лика Вронская критически посмотрела на трясущуюся в кресле девушку, подошла к шкафу, вытащила плед.
– Набрось давай, ты вся дрожишь. Успокойся. Слышишь, все в порядке! Что сказали в издательстве?
– В-выдерживать план мероприятий хотя бы пару дней. М-моя начальница считает, что, если мы вернемся в Москву завтра же, это вызовет негативный резонанс.
– Она права, – пробормотала Вронская и расстегнула сумочку. – Где-то у меня был валидол, затарилась накануне пиар-кампании. Да, хотя бы несколько дней действительно надо провести в Питере. Следователь какой-то странный, даже не поговорил с нами. Надо к нему подъехать, дать показания. Хотя мне лично рассказывать особо нечего, я не видела, как все случилось. Но такой порядок.
– Я т-тоже, слава богу, ничего сначала не видела. Только потом, когда все зашумели, глянула на парня. У него лицо стало совсем серым. И с-сразу поняла: мертвый… Нашла валидол?
Лика протянула таблетку и вздохнула. Сил нет видеть эти губы побелевшие, наполненные слезами глаза. Надо объяснить Ирине, что, скорее всего, произошедшее – случайность. Судя по услышанному краем уха разговору следователя и эксперта, речь идет о скоропостижной смерти. Ну не стал бы никто устранять журналиста в таком месте и в такое время. Дали бы по голове в темном переулке – и ни тебе свидетелей, ни милиции.
– Ира, произошла трагедия. – Лика старалась, чтобы ее голос звучал уверенно. – Но мы не имеем к этому никакого отношения. Молодые и внешне здоровые люди тоже могут страдать различными заболеваниями. И иногда это приводит вот к такой нелепой жуткой смерти. А еще ему ведь по голове дали. Он мог разволноваться, сердце больное, и вот… Я сама в шоке от произошедшего! Когда материал для книг собираю, то и в морг хожу, и со следователями общаюсь. Да и сама пару раз попадала в истории. Но все равно жутко сегодня перепугалась. Представляю, в каком ты состоянии, ты же вообще с такими ситуациями не сталкивалась. Видеть мертвого человека – это всегда тяжело.
Бренд-менеджер согласно закивала, закуталась поплотнее в плед.
– Не вздумай рассказать журналистам о своей глупой идее устроить розыгрыш!
«Ее отпускает, вот и зубами уже не клацает, – удовлетворенно подумала Лика. – Если „мамочка“ читает морали, значит, потихоньку приходит в себя».
Они одновременно вздрогнули от резкого стука в окно.
– Дети балуются! – заявила Лика, перепугавшись, что Ира опять разволнуется. – Здесь стеклопакет, он прочный, от горсти камешков ничего не будет. Сейчас займусь воспитанием!
Но за окном оказались не малолетние хулиганы. В раму вцепилась крупная белая птица с большим клювом. Увидев, как колыхнулась штора, она не улетела, а вновь увлеченно затюкала по стеклу.
– Ты хочешь в гости? – удивилась Лика, открывая окно. – Давай!
Птица чинно вошла, процокала по подоконнику и, повертев рыжеватой головой, перепорхнула на столик возле кресла.
– Нахалка! – воскликнула Ирина. – Лика, ты смотри, она трескает печенье! Наглая ворона! Знаешь, первый раз такую вижу, совершенно белая! Видишь, только немного рыжины на голове, крыльях и хвосте!
– А я думала, это чайка, только толстенькая. Но да, похоже, действительно ворона. Ох, Ир, в этом городе все не так, – вырвалось у Лики.