Можно ли доверять показаниям Вассермана?
Следователь вспомнил растерянное, возмущенное лицо немца, его грузную фигуру, напоминавшую сдувшийся воздушный шарик… Проанализировал свои ощущения во время недавнего допроса. Недоверия не возникало, нестыковок на первый взгляд не наблюдается.
Нет, Вассерман не похож на преступника. Предположить его сговор с ворвавшимися в квартиру парнями тоже сложно. К тому же из жилья Костенко ничего не пропало – сын покойного сегодня уже перезванивал, говорил, что все ценности на месте. Так что Вассерман – тоже пострадавший в этой ситуации. Он скрылся с места происшествия – однако даже в неоказании помощи его не обвинить, смерть Костенко наступила мгновенно.
Итак, все вроде бы прояснилось. Но оснований для возбуждения уголовного дела нет. Даже если будут найдены странные, не совершившие ограбление «грабители», вероятность того, что они понесут наказание, минимальна. В чем их обвинять? Воровства не было. В убийстве Костенко? Да любой адвокат вывернет дело так, будто смерть Юрия Ивановича наступила от хронического заболевания. И экспертиза в общем и целом это подтверждает. Очень жаль сына покойного, который, конечно, переживает смерть отца. Однако юридических перспектив вся эта ситуация, похоже, не имеет. Моральная, правда, здесь понятно на чьей стороне – но к делу-то ее не подошьешь…
«Впрочем, есть начальство, – рассуждал следователь. – Пусть у него голова болит, как поступать в этом случае. Данные для доклада есть, можно отправляться на ковер».
Звук открываемой двери – хуже удара. Болезненнее.
«Это надо же, чтобы из всех ребят мне в соседи достался самый поганый мудак на свете – Сатыков. – Седов напряженно смотрел на дверь. – Даже Амнистия присмирела, не орет как резаная – страдает. Хотя и гадит на его стол постоянно».
– Не ждали?! А вот она, я!
Следователь с облегчением улыбнулся. С таким-то соседом появление Вронской – прямо радость. Главное, что не Сатыков, не придется видеть его надутую физиономию и слушать дурацкие подколки.
– Я все выяснила. – Лика забралась на подоконник, протянула ладонь, куда сразу же спикировала зеленая попугаиха. – Костенко собирался в ближайшее время работать над двумя книгами – о Еве Браун и скотчтерьерах. Кстати, как его собака-кусака? Ее родные забрали?
– Забрали, забрали, хотя пока не родные – вроде соседи. Я особо не вникал, но краем уха слышал, что все в порядке, – машинально пояснял Седов. И все четче осознавал: что-то его настораживает в словах Лики.
– Хорошо, что собака пристроена. И человека, конечно, жалко. Но хозяину скотчика уже не помочь. А если еще и пса на улицу…
– Подожди, – перебил Седов, надавливая пальцами на виски. – Трещишь, трещишь… ну прямо такой словесный понос… Ты говоришь, он собирался писать книгу про Еву Браун? А я допрашивал свидетеля, который говорил, что речь идет о книге про Гитлера. У него дед был офицером СС, архив сохранился. Я уверен, что свидетель говорил о планах Костенко писать именно про Гитлера. Хотя… Может, эта деталь не существенна? Как говорится, муж и жена – одна сатана. Адольф Гитлер и Ева Браун вроде поженились перед самоубийством?
– Да, поженились, их брак длился всего тридцать шесть часов. Но эта деталь – не мелочь, совсем не мелочь. Врет твой свидетель! – как будто бы даже обрадовалась Вронская.
– А почему?
– Потому что ему это зачем-то надо. – Лика спрыгнула с подоконника, поправила бордовый пиджак. – Я уверена в точности своей информации. Костенко собирался писать про Еву Браун. Он представил в издательство синопсис.
– А он не мог передумать в ходе работы?
– Мог. Но, – Вронская назидательно подняла палец, – тогда он согласовал бы изменения с редактором. А Костенко этого не сделал. Ну что ты морщишься? Я разбираюсь в этих вещах! Все-таки десятую книжку теперь пытаюсь писать. Скоро юбилей будем праздновать!
Следователь вытащил из пачки сигарету. Взгляд Вронской сразу же стал суровым, но Седов не обратил на это внимания. В конце концов, он курит в своем кабинете, имеет право. И если Лика из заядлой курильщицы вдруг превратилась в адептку здорового образа жизни, это ее проблемы.
Никотин помог успокоиться. И кое-что понять.
– Допустим, Костенко не мог изменить тему книги, не поставив в известность издательство. – Володя опять с наслаждением затянулся. Редкий случай – видимо, «Мальборо» удалось купить не «молдавского разлива». – Но он же мог обмануть Ганса. По каким-то причинам не поставить его в известность.
– А кто у нас Ганс? – разгоняя ладошкой дым, спросила Вронская. – А почему ты уверен, что свидетель не навешал тебе лапши? Ты можешь у него уточнить этот вопрос?
Пододвинув к себе телефон, Седов зашелестел страницами блокнота. Где-то он помечал номер гостиницы «Багдад»…
* * *
– Дмитрий Александрович, почему вы трубку не берете? Я звоню, звоню! Когда наконец вы дадите мне телефон, по которому я смогу с вами связаться для оперативной передачи информации? Между прочим, мне стоило немалого труда раздобыть эти сведения! А вы не отвечаете на мои звонки! Что, моя работа уже не нужна? Вас больше не интересует, что обсуждают в нашем баре Егор и его компания?…
Майор ФСБ Дмитрий Мальцев молча изучал виднеющийся из окна служебного кабинета фасад «Детского мира».
Встревать в поток сознания Мити – себе дороже. Неизвестно, поступит ли парень в вожделенное Строгановское училище, станет ли профессиональным художником. Но творческий склад личности – налицо. С таким-то темпераментом орать без малейшего повода! Экспрессии более чем достаточно. Есть что на полотна изливать, точно есть.
Таких людей, как Митя, соглашающихся сотрудничать не под влиянием шантажа, без административной выгоды или материального вознаграждения, а только на голом энтузиазме, единицы. Иногда – Дмитрий довольно улыбнулся, вспомнив недавнюю удачную вербовку – такие источники информации радуют. Если речь идет о гражданине иностранного государства или высокопоставленном должностном лице закрытой структуры, вход в которую ограничен. Но такие, как Митя, молодые, не имеющие доступа к представляющим интерес сведениям, получающие кайф от того, что играют в шпионов и разведчиков, – они только раздражают. Пользы от них на три копейки, а воплей и гонора прямо на три рубля, не меньше.
В фашистскую группировку, лидером которой являлся Егор Иванов, внедрить агента было проблематично. Она состояла из ребят, хорошо знакомых еще со школы. Также в нее входило несколько человек, с которыми Иванов учился в ПТУ. И все же психолог уверял: Иванов стремится к расширению влияния, хотя и опасается случайных людей. Велика вероятность доверия с его стороны к человеку, с которым Иванов знаком лично, которому симпатизирует. И при анализе его контактов и привычек такой человек вскоре отыскался…
Митя Гуляев должен был постепенно найти общий язык с Егором Ивановым, стать фактически членом фашистской группировки, получить доступ к информации о планирующихся акциях. Однако Иванов не торопился идти на сближение и обнародовать свои планы – хотя, по отзывам Мити, и общался с ним более чем охотно. Парень пока не мог выполнить поставленную перед ним задачу. Но его просто распирала жажда активных действий, он звонил через день – и, конечно же, с судьбоносными сведениями. Которые преимущественно касались меню Иванова и компании. Скорее всего, сегодняшняя «ценная информация» – из той же оперы. Впрочем, свои плюсы есть даже в этих сведениях. Финансов у придурочных пацанов в последнее время явно стало побольше. А откуда? Есть над чем поразмыслить…