– А у вас есть удон? – поинтересовалась девушка.
– Да, с телятиной, морепродуктами, – бодро отозвался официант. А потом удивленно уставился на посетительницу. Не такая она, выходит, и дилетантка. И… смотрит она уж как-то очень заинтересованно. Может, ей не двадцать пять, а лет на десять-пятнадцать побольше? Возраст ухоженных девушек теперь определить невозможно. Если она постарше, то это означает… Да, таким уже не важны доходы – они просто хотят секса с молодым партнером. Но почему бы и нет? С такими женщинами общаться просто и приятно. И если они и отличаются от девушек помладше, то только в лучшую сторону. Потрясающий темперамент! Была возможность убедиться…
– Я заканчиваю в двенадцать ночи, – улыбнулся Митя, еще раз покосившись в декольте.
– Отлично. Я подъеду, машина – серебристый «Вольво». А сейчас принесите мне…
Записав заказ, Митя хотел спросить еще номер телефона. Но не успел. Дверь бара распахнулась, внутрь вошла группа коротко стриженных парней в темной одежде. Постоянные клиенты. И не только… «Личная жизнь откладывается», – подумал Митя, улыбаясь гостям.
Он совершенно не расстроился. Есть дела поважнее флирта и секса…
* * *
– Егор, а не стремно, что мы здесь тусуемся? А если нас засекут?
– Что?
Он переспросил и сразу же на себя разозлился. Егор Иванов – пора бы уже запомнить свое типично славянское имя и замечательную распространенную фамилию. Сам выбирал, сам носил шампанское и духи девочке из паспортного стола. Теперь дело за малым – запомнить, что Арсения Простака больше нет. Нет – и это прекрасно. Что за фамилия такая – Простак! Политические оппоненты, когда дело до выборов дойдет, заклюют. Простой, простота, простата – да мало ли чего можно придумать при желании. Имя «Арсений» тоже какое-то скользкое. Как его сократить? Сеня, Арсен – спасибо, не надо. Зато теперь – все чин чинарем, коротко, понятно. И по-русски.
Егор посмотрел на ребят, без интереса изучавших меню. Не все любили суши, но ради того, чтобы хотя бы час не видеть «хачиков», готовы были сожрать даже склизкий комок риса с сырой рыбой.
– Не стремно, не засекут. Конечно, на эмо и готов мы не похожи. Но наголо не стрижемся, так что на скинхедов тоже не тянем. Можно квартиру снять. – Егор невольно горделиво задрал подбородок. А что, деньги сейчас и правда не проблема. На нужды организации их теперь вполне хватает. – Но вот в квартире собираться как раз таки стремно. Соседи, милиция – заметят, вопросы задавать начнут, потом не отбрешешься.
Он говорил и смотрел на своих ребят.
У Сереги свитер совсем плох, в комках шерсти.
Витя, похоже, опять кололся, глаза прячет. Надо ему объяснить, что он не прав.
Андрюха нормально так замазал фонарь под глазом, который ему поставил чурка, упрямо прижимавший к груди борсетку. Почти не видно синяка.
Хорошие они все пацаны. Прекрасно понимают: только силой теперь можно очистить Россию от кавказцев. Че, джигиты сами в свои горы и аулы вернутся? Да ни в жизнь, им помочь надо. А то придумали: без объявления войны фактически захватили чужую территорию. И правильно, что теперь им объясняют, кто в русском доме хозяин. Дня не проходит, чтобы в Москве хоть одного «хачика» уму-разуму не учили. Группировок, которые этим занимаются, не сосчитать…
К столику подошел официант, записал заказ.
Егор задумчиво посмотрел на Митю. Почему-то ему казалось, что этот парень расклад понимает верно. И тоже не хочет безучастно смотреть, как исчезает родная страна.
«Надо бы с ним потолковать, – решил Иванов, доставая из кармана пару листков. – Но не сегодня».
– Итак, пацаны, смотрите. Вечером мы будем делать совершенно не то, что обычно. Мы должны пойти вот в эту квартиру. Дверь будет не заперта, и потом…
Мюнхен, 1931–1932 годы, Ева Браун
Через приоткрытое окно фотоателье дразнилась весна. Весело смеялись проходившие мимо студенты, чирикали птицы. Из ближайшего кафе доносилось:
– Ганс, поторапливайся! Выноси на улицу столы и стулья, вечер будет теплым! Да шевелись же ты, надо поспеть к ужину!
От весенних запахов кружится голова. Веет ванилью свежих пирожных из кондитерской, упоительным ароматом кофе.
А воздух! Какой на улице воздух! Вкусный, как прохладная вода горной реки, не надышаться им!
Аккуратные, вымощенные сероватым булыжником улочки Мюнхена стали яркими, окаймлены желто-красными бутонами тюльпанов. Но особенно хороши – Ева посмотрела в окно, на прижавшуюся к стеклу ветку, усыпанную белоснежными цветками, – дурманящие яблони и вишни. Скромные невесты в нежном кружеве лепестков.
В такую погоду, конечно, все мысли об одном – о любви, об алтаре…
«Разумеется, за Отто можно выйти хоть завтра, – подумала Ева, усаживаясь за печатную машинку. Гофман еще с утра ворчал, что ему срочно нужно подготовить письма. – Отто должен понравиться отцу – из хорошей семьи, работящий. Веселый, любезный – и мама тоже будет им очарована. Но я не могу представить его своим мужем! Приятель, партнер по танцам, спутник для походов в кафе или в кино. Но не муж! А вот Ади… То есть мой фюрер. Он просит называть его только так. Говорит, надо даже вдвоем вести себя осмотрительно, чтобы не выдать на людях… Мой фюрер мне действительно начинает нравиться. Хотя вначале я лишь играла с ним. Подумать только – встречаться с мужчиной, который вдвое старше!»
Увидев в окно массивную фигуру начальника, Ева быстро застучала по клавишам. Но Гофман в ателье не вошел, направился вперед по Шелингштрассе, должно быть, в штаб-квартиру партии. Значит, можно еще немного помечтать, насладиться воспоминаниями…
Ади – то есть фюрер – особенный. С ним невольно чувствуешь себя героиней пьесы. Он очень внимательный, такой заботливый и галантный! Дарит шоколад, цветы, маленькие сувениры. Запомнил ее любимые блюда и вина, обожает шутить, изящно целует руку… А даже если бы и не столь приятные чувства возникали – все одно бежала бы к нему. Что-то есть в нем настолько притягательное, и противиться бесполезно, все равно не устоишь.
Нет, естественно, это не любовь. Гипноз, радость, забавная игра. Не любовь. Но фюрер манит, интригует. А как возбуждающе интересны его легкая отстраненность, частое отсутствие! После долгой разлуки летишь на свидание с Гитлером со всех ног. Даже мурашки покалывают кожу от предвкушения встречи. Это, конечно, не Отто, который целыми днями возле ателье прохаживается! Вот за фюрера, пожалуй, можно выйти замуж. Он, правда, как-то сказал:
– Я женат на Германии.
Но это, конечно, шутка. Не с Германией же он ходит в оперу и кино, сидит за столиком кафе! Кстати, о кафе. Следить за фигурой рядом с фюрером нет никакой возможности. Обожает пирожные с жирным кремом, может съесть пять штук за вечер. И требует, чтобы все вокруг тоже поглощали сладкое. Как тут избавишься от животика и пухлых щек…