– Да какая она безупречная! Ваши постояльцы погибают.
– Господин Попов стал жертвой бандитских разборок. Я же вам говорил: у него в номере нашли винтовку.
Видимо, чтобы хоть как-то заставить замолчать разбушевавшуюся гостью, Джамаль, после недолгих колебаний, закрыл ей рот поцелуем.
«Так тебе и надо, Паша», – мстительно подумала Вронская.
Однако когда руки Джамаля коснулись ее груди, Лика вскочила и пулей вылетела из кабинета…
Она не помнила, сколько времени провела в баре, опустошая один стакан с виски за другим. Наверное, выражение ее лица было настолько мрачным, что появившийся в холле Паша даже отложил свою обычную нравоучительную лекцию о вреде алкоголя.
– Просто забудь обо всем, – посоветовал он, поддерживая Лику под руку по дороге в номер. – У нас впереди еще много дней отдыха.
– Знаешь, Паша, у меня полно недостатков. Пью, курю, много работаю. Но склероз, – она споткнулась на ровном месте и, мотнув головой, упрямо повторила: – Но склероз к моим недостаткам пока не относится.
– Почему мы не остановились в другом отеле, а, горе мое? – уныло забормотал Паша. – Или в другом отеле было бы то же самое? У тебя, дорогая, просто дар оказываться вблизи неприятных ситуаций…
Закуток под лестницей совсем крошечный. Замка на дверях нет. Возле входа стоит тележка с моющими средствами и свежим бельем. В углу – швабры, ведра, гора тряпок. А еще раскладная табличка, предупреждающая туристов на многих языках: осторожно, влажный пол.
Абдельджаффар с трудом уместил в комнатке низенький стул и небольшой столик. И вскорости заметил, что и другие коридорные не прочь выпить здесь чаю или просто передохнуть после смены. «Наш кабинет», – вслед за Абдельджаффаром стали называть ребята закуток.
Кто угодно бы развеселился, узнав о том, что пару метров пространства, пахнущего стиральным порошком, можно именовать так пышно. Но Абдельджаффар не находил в этом ничего необычного.
За сотни километров отсюда, у заросшего тростником берега Нила, остался небольшой глиняный домик, где ворчал отец и готовила нехитрую еду мать. Там плакали вечно болеющие дети старших братьев. И, устав от невнимания всегда занятых и измотанных родных, раз в полгода собиралась умирать тетушка Бушра. Ставни дрожали от ее стонов. Может, и крыша бы тоже дрожала. Но крыши в домике на берегу Нила не было. Когда Абдельджаффар накопит денег для женитьбы, в доме появится еще один этаж. Но не крыша. Нет ее – можно не платить налог. Денег в семье и так всегда не хватает.
Абдельджаффар с утра до ночи хлопотал по хозяйству. Ухаживал за апельсиновыми деревьями и финиковыми пальмами. Или укреплял осыпающиеся края канав, по которым на поля поступала вода. Кормил осла, выгонял на выпас корову. Но даже на носу легкой фелуки [31] , несущейся по реке, в его ушах все равно стоял несмолкаемый гул голосов их шумного семейства.
От такой жизни помчишься в Хургаду быстрее хамсина [32] . Земляк Абдельджаффара не обманул: в «Aton’s hotel» действительно требовался коридорный. И его – вот повезло так повезло! – взяли на работу! Зарплата казалась Абдельджаффару запредельно высокой – пятьдесят долларов в неделю. И, как сказали ребята-коридорные, постояльцы довольно часто дают чаевые. С чаевыми если считать – то долларов семьдесят можно заработать! С таким богатством можно будет иногда позволять себе сигареты, кальян…
Здесь, в отеле, вообще все выглядело другим, прекрасным, необычным после нехитрой деревенской жизни. Сверкающий мрамор лестниц. Тихий шепот фонтанов в приятной прохладе холла. Огромные оконные проемы, а в них – настоящие стекла! Но самое главное, самое красивое – женщины! Женщины, без смущения подставляющие солнцу полуобнаженные тела. Приветливо улыбающиеся при встрече. По инструкции для работников отеля с постояльцами надо здороваться, вежливо интересоваться: «Как дела?» Очень хорошая обязанность! Особенно в отношении красоток!
– Будешь Джефом, – в первый же день пояснил начальник, прикалывая на белую майку бейдж. – Абдельджаффар для европейцев звучит слишком длинно. Мы сокращаем наши имена, чтобы им было проще к нам обращаться.
Он кивнул. Какие это все мелочи…
В сравнении с тяжелым сельским трудом обязанности коридорного казались легкими и необременительными. Поменять белье, подмести номер, вынести мусор, поставить в комнаты гостей букет цветов. А потом можно провести пару блаженных минут в «кабинете». И даже выпить чашку чая, помечтать об объятиях женщины, такой обольстительной в полупрозрачной дымке парео.
Смутные грезы безжалостно разбил дребезжащий звонок.
– В 103-й номер заселяются постояльцы. Проверь, все ли готово!
Абдельджаффар отложил телефон, взял лежавшую на столике газету и вздрогнул. Связки ключей под ней уже не было. Он точно помнил, что бросил ее именно сюда, и вот…
Липкий страх смочил лоб. Опять! Совсем недавно исчез ключ от 207-го, номера Виктора Попова. Того самого русского, который умер от укусов скорпиона. Тогда Абдельджаффар взял дубликат в специальном шкафчике и сломя голову помчался в Хургаду. До появления сменщика он едва успел надеть на связку ключ от номера Виктора. И вот она исчезла. Вся связка! Какая досада – в его смену! Опять надо что-то делать, быстро заказывать новые ключи, иначе… Иначе начальство узнает о том, как он беспечно нарушал инструкции по хранению ключей. И тогда все закончится. Снова Нил, глиняный дом, ворчание отца, плач детей, стоны тетушки Бушры…
Нет, нет, нет, что угодно, только не это!
Абдельджаффар вытер о светлые хлопчатобумажные брюки мокрые ладони, постарался придать лицу самое беззаботное выражение и быстро вышел из «кабинета».
– Томочка, солнышко, как ты? – нежно поинтересовался Юра Космачев и подошел поближе к берегу моря. – Волны шумят, слышишь? Да, они совсем небольшие.
Поговорив с женой, Юра блаженно улыбнулся. Повезло ему с супругой. Она очень хорошая мать. А борщи какие варит – пальчики оближешь! И, самое главное, тактично не замечает, что от мужа иногда пахнет духами, а на его носовом платке следы губной помады.
Умная женщина. Только по этой причине он никогда от Томы не уйдет. Хорошо ему дома, спокойно, на мозги никто не капает. Ну а если подвернется бабенка симпатичная – то с ней всегда можно попытаться найти общий язык. Перед женой, конечно, походы «налево» не афишируются. Но и не скрываются. Тамара понимает, что не от нее, не от детей он бежит. Просто природа требует своего. Шут его знает, почему иногда так хочется выпустить из себя кобеля, которому все пофиг, кроме одного. Контролировать это невозможно, и Тамаре, к счастью, дополнительные объяснения не требуются.