Так. Стоп. Наталия Александровна, мать вашу, смените пластинку. Затыкаю фонтан судебно-медицинского опыта, отключаю память. Вперед и с песнями – мысленно выхожу из морга, секционных, своего кабинета с компьютером, на винчестере которого хранится целое кладбище покойников.
Закрыть дверь и забыть.
Надо думать о хорошем. Мысль материальна. Раздавим опарышей дурацких предположений и страхов о возможных последствиях! Все-все. Глупости – прочь из моего рыжеволосого чердака!
Первым делом после того, как мы вернулись в отель, я избавилась от моего хвостика и неизвестно чьего сексуального партнера Дитриха. «Я хотеть тебе помочь, я волноваться за Татьян», – бормотал он, и рыжий ежик волос как-то сочувственно сник, а в голубых увеличенных линзами глазах читалось искреннее беспокойство. Беспокойные – в сад. Толку от ваших метаний. Я сама нервная.
Потом по моей просьбе и Саша с Егором ушли на пляж – помощи от них теперь тоже никакой, одни проблемы. Девушке надо пара часов покоя, а с мужиками это невозможно – они все время трещат, как сороки. Всхлипывает Егор, размазывает сопли по зареванной мордашке: «Мамочка, ну как же так, а если бы ты умерла?» Саша раздраженно читает едва дышащей жене морали: «Вечно тебя несет неизвестно куда! Я ведь тебя предупреждал: не надо никуда ехать. Как знал, как чувствовал…» Конечно, все это очень прекрасно. Что Егор нежно относится к мачехе и великодушно называет ее мамой. И что Саша весь из себя такой взволнованный, переживающий и заботливый. Но после полученного сильнейшего стресса молодой женщине нужен отдых. И желательно – под хотя бы временным присмотром медика. Мало ли что. Все-таки я жутко волнуюсь. Все ли с ней в порядке там, под кожей, за косточками. Хрупок человек, нежна жизнь. Нам всем надо себя беречь…
Потом я поднимаюсь с кресла, чтобы задернуть шторы, – яркое солнце бьет прямо в глаза, и девушка, не просыпаясь, загораживается от него ладошкой.
Так лучше. Разгладилась едва заметная негодующая морщинка, разрезающая гладкий лоб. Только пережитое все равно держит в напряжении лицо: не расслаблены губы, хмурятся почти не тронутые пинцетом темные густые брови, испуганные гримаски то и дело искажают черты.
Что же с Танюшей в действительности произошло? В горах, возле святых источников и домика Девы Марии?..
Когда я прибежала к той части склона, откуда доносились крики и грохот камней, там уже находилось много людей. О чем-то перемяукивались китайцы, крупный темнокожий турист на английском кричал, что нужен доктор.
Я увидела Дитриха, мечущегося в поисках то ли гида, то ли врача. Ванесса, с растрепанными волосами, пыталась помочь сидящей на земле Татьяне подняться на ноги.
– Пусть ляжет! Что ты глаза вылупила, роль рыбы репетируешь?! Делай, как я сказала! – в таких ситуациях контролировать себя не могу, ору как бешеная. Ничего, целы будут окружающие, главное, чтобы беды не произошло. – Не кантовать, блин, до осмотра! Положи девку на землю, я кому сказала, положи, где взяла! Нам таких в морг расколбашенных после травм пачками привозят! Резать не успеваем!
– В морг? – ахнула актриса, послушно опуская Татьяну. Та со стоном растянулась на земле, и меня прошиб холодный пот: не приведи господь, травма позвоночника, на всю жизнь можно калекой остаться. – А вы патологоанатом или судмедэксперт?
Надо же, какие глубокие познания приобрела Ванесса в связи с подготовкой к роли следователя. Большинство людей так с ходу разницу между этими двумя профессиями и не назовут. Хотя все достаточно просто. Патологоанатом вскрывает трупы людей, умерших в стационаре. Подсказка в виде истории болезни прилагается. Иногда, если правоохранители уж очень твердо уверены в ненасильственном характере смерти или, что вероятнее, обладают повышенной концентрацией лени и пофигизма, патологоанатом имеет дело с телами людей, скончавшимися дома от тяжелых заболеваний. Хотя это неправильно. Любая смерть вне очевидности подозрительна на насильственную, и работать с такими телами должен судебный медик. По большому счету, к нам везут все подряд: убийства, повешения, электротравмы и другие травмы, отравления, заболевания. Судебный медик, особенно из тех, что пользуется микроскопом, то есть знает гистологию, может работать патологоанатомом. А патанатом вот так с ходу, без предварительной подготовки, судмедэксперта не заменит, специфики нашей не знает.
Впрочем, эти мысли вспорхнули и исчезли. Я педантично ощупывала Танин скелет, радуясь его вроде бы на первый взгляд абсолютной целостности. И посматривала на выступ, с которого она сорвалась вниз, – широкий, заросший кустарником, он выглядел таким надежным и безопасным. Впрочем, я все равно не понимаю, почему Татьяну туда понесло. Там нет никаких достопримечательностей, нет киосков с сувенирами или палаток, торгующих водой и мороженым.
– Там что-то сверкало, – простонала Таня и вздрогнула: мои пальцы ощупывали ее руку и, должно быть, угодили прямо в очаг мучительной боли. – Сверкало… Я вспомнила Бору с его рассказами о кладах. И решила пойти на ту площадку. Мне казалось, дорога такая широкая. Действительно, я добралась без проблем. И даже нашла, что там блестело. Никакого клада, разумеется: туристы, должно быть, сверху набросали монет. Хотели вернуться еще раз в эти места. Бросали в пропасть, но часть денег попадала на выступ. Как я раньше не поняла, что это евро сияют, у них еще блеск такой характерный, ни с чем не перепутаешь… А потом… – Девушка жадно облизнула пересохшие губы и поморщилась: все ее личико (и особенно рот) было испачкано серыми пятнами пыли и грязи. – В общем, я сидела на корточках и рассматривала еврики. Прекрасно видела, конечно, что монеты современные, и все равно надеялась найти среди них старинную, древнюю. И… Я так и не поняла, что произошло. То ли птица какая-то пронеслась прямо перед лицом, то ли животное промчалось. Я не разобрала, просто такое ощущение, что передо мной что-то прошмыгнуло, просвистело, как будто бы воздух рассекли. От неожиданности отшатнулась, не удержала равновесия, покатилась вниз, и вот… Кажется, все кости целы, жить буду? Это чудо, что ничего не сломала!
Чудо – не чудо. Поживем – увидим. Пока вроде бы никаких серьезных последствий для здоровья не наступило. Ну а для полноценного обследования сейчас все равно никаких условий нет. Турок категорически против формулировки «страховой случай» и необходимости привлечь других медиков. А обследование за свой счет выльется здесь в большие деньги, неизвестно, есть ли они у этих ребят. Только и остается, что уповать на Бога и думать о хорошем…
И все-таки что-то меня в этом происшествии насторожило. Я пыталась представить себя в аналогичной ситуации. Допустим, вот сижу на корточках, ковыряюсь в земле, и вдруг мимо просвистывает птица или животное… Да какого рожна им стремительно резко шмыгать? Животные обычно сторонятся гомосапиенс (и правильно делают, некоторые экземпляры хуже зверей себя ведут!). Даже собаки и кошки, домашние и разбалованные, к незнакомому человеку редко когда вот так с энтузиазмом бросятся. Причем еще и разглядеть пробежавшее зверье якобы было невозможно – нет, да чушь, быть такого не может… Разве только одно животное догоняло другого – тут они действительно могли мчаться, не разбирая дороги, куда глаза глядят?