…Вообще-то, он говорил, как его зовут. Что-то совершенно обычное, нейтральное прозвучало, может, Александр или Сергей.
И имя это с его такой же обычной внешностью упрямо не соотносилось. Поэтому Андрей имя этого человека забыл. А про себя, а потом и при личном общении, называл только так. Куратор.
Разговор завязался как-то сам собой, случайно. Они говорили о погоде? О футболе?
При всем желании Андрей не мог вспомнить темы, на которую они заговорили в начале беседы. Вначале ему казалось, что просто по соседству, на скамейке в сквере оказался приятный и неглупый мужчина. Но заканчивать разговор почему-то очень не хотелось. А потом Куратор достал удостоверение, и Андрей с изумлением понял, что уже битый час общается с сотрудником ФСБ, и ему это, как ни странно, нравится.
– Мы знаем, что вы в отличных отношениях с епископом. Владыка Антоний – человек уникальный, он много хорошего делает для людей, для церкви. Но его принципиальная ошибка заключается в том, что он борется с ветряными мельницами, – сказал Куратор, закуривая сигарету. – Церковь всегда стремилась к союзу со светской властью. Это было взаимовыгодное сотрудничество. Возможно, и с той, и с другой стороны совершались не совсем этичные поступки. Они совершались и будут совершаться. У света должна быть тень. Владыка Антоний добивается того, чтобы все увидели тень. Но в тени нет жизни, Андрей. Надо показывать свет, понимаете?
Ошарашенный, он кивнул. «Знают, они все знают», – застучало в висках. И лоб покрылся испариной.
Но страх очень быстро прошел. Убеждать Куратор умеет мастерски. В конце концов Андрею стало казаться, что это он думает, будто бы подобные действия пора прекратить. Особенно в свете того, что страна вступает в период парламентских и президентских выборов, и ситуация должна быть предсказуемой, и не надо дестабилизировать обстановку обнародованием дискредитирующих церковь сведений.
Когда сотрудник ФСБ предложил сотрудничество, Андрей обрадовался. С этим человеком хотелось продолжить общение.
На прощание Куратор сказал:
– Андрей, я рад, что мы с вами нашли общий язык. Я считаю, что вы совершили мужественный поступок. И как бы пафосно это ни звучало, вы – настоящий герой. Кстати, настоящих героев никто не знает, их труд оценивают лишь спустя много лет. А здесь и сейчас хвалят лишь того, кто из себя абсолютно ничего не представляет.
И все сразу изменилось. Призрак славы окончательно перестал манить пуститься в погоню. Делать важное, благородное дело – вот что стало самым главным.
Постепенно Куратор готовил его к тому, что, возможно, предстоит проведение операции. Нельзя исключать, что придется прибегнуть к жестким мерам. Но цель оправдывает средства, если это благородная цель…
– Нужен скандал. И, как это ни печально, требуются жертвы. Чтобы епископа не просто убрали из Москвы, а вообще лишили возможности быть причастным к делам церкви.
Когда Андрей поставил сотрудника ФСБ в известность о том, что владыка Антоний поручил ему разыскать крест Евфросинии Полоцкой, Куратор устало выдохнул:
– Наконец-то. Вот он, тот самый случай. Мы не можем просто убрать епископа, это вызвало бы абсолютно не нужный резонанс. Но теперь есть шанс спровоцировать руководство церкви на принятие однозначного решения…
Офицер предусмотрел все. У Андрея было множество сим-карт, он не знал отказа в деньгах, и пистолет Макарова ждал своего часа. Но даже Куратор не мог предвидеть, что в результате операции будут убиты дети его коллеги. Конечно, если бы было время все проверить, трагедии именно с этими ребятами не произошло. Но во время той встречи ситуация вышла из-под контроля. К тому же Андрею хотелось заслужить одобрение своего нового начальника, он торопился, действовал на свой страх и риск.
Одобрения не последовало. Но и особо негативной реакции тоже.
– Жаль, что все так произошло, – сказал Куратор во время очередной встречи. – Но исправить ничего нельзя. Целесообразность завершения начатой работы сохраняется. К тому же мое начальство полагает, что крест Евфросинии Полоцкой необходимо вернуть. Находка такой реликвии и ее торжественная передача церкви стала бы еще одним отличным информационным поводом, демонстрирующим преимущества действующей власти. Вы сработали четко, следов не оставили. Так что у вас теперь карт-бланш. Желаю вам успехов. И помните, Андрей: вы всегда можете рассчитывать на помощь.
Куратор не лукавил: любые проблемы устранялись как по мановению волшебной палочки. Когда требовались деньги. Когда вдруг исчез Вася Рыжков. Когда понадобилось установить местонахождение церкви. И даже когда Андрея бросили за решетку. Сотрудник ФСБ всегда приходил на помощь.
…Андрей поставил машину на паркинг в получасе ходьбы от Красной площади. Пробираясь через толпу приезжих, он еще раз подумал о том, что Куратор выбрал отличное место для встреч. Здесь, в центре туристической Мекки, никто никогда не обращает внимания на двух о чем-то негромко беседующих мужчин.
При ходьбе лежавший в кармане джинсов диктофон чуть прижимался к бедру. Это слегка раздражало, и Андрей переложил стальной брусок в карман рубашки.
Вот и все, задание выполнено. Епископ фактически признался в своей причастности к убийствам. Конечно, речь идет о косвенном участии, но вряд ли для руководителей церкви, заботящейся о репутации, это станет веским оправданием.
С владыкой Антонием все кончено.
«Но что станет со мной? – подумал Андрей, отмахиваясь от парнишки, намерившегося всучить ему карту Москвы. – Задание выполнено. Однако мне кажется, что этим мое сотрудничество с ФСБ не закончится. По логике, меня нужно убрать как единственного свидетеля, знающего, что именно произошло. Впрочем, интуиция мне подсказывает: этого не случится. Но отчего же так тревожно?»
Он ускорил шаг, пытаясь пробраться через толпу японских туристов, которые с восторгом фотографировали архитектурные сооружения.
И через их похожую на мяукание речь вдруг различил едва слышный треск, раздававшийся откуда-то сверху.
Последним, что увидел Андрей, стали все увеличивающиеся черные трещины в бетонной плите.
Он инстинктивно попытался рвануть вперед, но плотная людская масса сдержала движение. А потом на него обрушился удар неимоверной силы…
– Привет, мать! Прости, что долго тебя динамил. Но у меня была куча работы. Сейчас малость разобрался со срочными делами. Как жизнь молодая?
Лика Вронская, отодвинув в сторону человеческий череп, забралась на подоконник. И недовольно посмотрела на Седова.
– Как жизнь? Плохо!
– Чего так?
Лика аж задохнулась от возмущения. Какой материал попал в руки! Благодаря невероятному стечению обстоятельств она узнала о кресте Евфросинии Полоцкой. Она искренне старалась помочь. Ей чуть не проломили голову в зареченской церкви. И проломили, если бы… Если бы не чудесное, как объяснил отец Алексей, явление Святого духа. Она не очень сильна в церковных определениях. Но не забыть того света. И непостижимого душевного покоя. Про это хочется рассказать. Про это надо писать, потому что у массовой литературы очень широкая аудитория. И, может, впервые в жизни представился случай не просто развлечь публику, а рассказать о том, что представляется важным. Но… у детектива свои законы. Если есть преступление, то за ним обязательно следует наказание. В романе, как ни крути, должен быть и преступник. И вот в этом вся проблема.