Пожалуй, наиболее подходящим местом, которое могло бы называться домом, был монастырь. Но если это и есть то, что зовется домом, то такой дом ему даром не нужен.
— Нет, миледи, — тихо ответил он. — У меня нет дома.
— Но как же ты тогда живешь? Откуда ты берешь деньги?
— Я живу за счет своего меча. Он кормит меня и дает мне кров. А что касается денег, то у меня их достаточно. Если мне понадобится больше, я приму участие в турнире.
— Кто живет за счет меча, от него и погибнет, — изрек Люциан у нее за спиной.
Пропустив слова Люциана мимо ушей, Адара почувствовала себя пристыженной. Признание Кристиана терзало ее сердце.
— Ты всегда путешествуешь один? — Да.
— И такая жизнь тебя устраивает? — Да.
Адара нахмурилась. Но как такое возможно? Как может человек всю жизнь находиться в полном одиночестве и не желать, чтобы рядом были друзья или семья? Она этого не понимала.
— Ты одинокий человек, Кристиан Эйкрский. Базилли и Селвин многое у меня отняли, но ты… ты потерял все, так?
— Нет, Адара. Не все. У меня остались моя жизнь, мое достоинство и мои принципы. Поверь моему слову, мне по-прежнему есть что терять.
Тон его голоса красноречиво подтверждал это, и, вспомнив Фантома, она поняла, насколько Кристиан был прав.
— В таком случае я рада за тебя. Должно быть, ты отчаянно сражался, чтобы их сохранить.
Натянув поводья, он приостановил лошадь и не проронил ни слова, пока она не оказалась с ним бок о бок.
— Вы даже не представляете, миледи, насколько, и надеюсь, никогда этого не узнаете.
— Надеешься или молишься?
Из его горла вырвался горький смешок.
— Надеюсь. Я давным-давно перестал молиться.
Пришпорив лошадь, он ускакал вперед, оставив ее размышлять над этим откровением. Девушка взглянула на Люциана, и они обменялись тревожными взглядами.
— У этого человека в душе много демонов, — приглушенным шепотом сказал он.
Адара разделяла его мнение, но теперь она была еще больше сбита с толку. Пришпорив лошадь, она нагнала Кристиана.
— Я не понимаю. Если ты перестал молиться, то почему же носишь монашеское одеяние?
— Это тоже меня устраивает.
— Почему?
Замедлив ход, он устремил на нее пронзительный взгляд, который не могла скрыть даже темнота.
— Почему ты одета, как крестьянка?
— Я не хочу, чтобы кто-нибудь узнал, что я королева.
— Почему?
— Потому что моя жизнь будет в опасности, если… — Адара нахмурилась, уловив ход его мыслей. — Ты опасаешься за свою безопасность?
— Нет. Ничуть. Честно говоря, мне нет дела до моей безопасности. Я так одеваюсь, чтобы все оставили меня в покое и не задавали лишних вопросов.
— Скажите, милорд, это также относится к назойливым женам, которым лучше было остаться дома? — Она увидела, как уголки его губ слегка приподнялись.
— Продолжайте в том же духе, милорд, и, возможно, вам удастся по-настоящему улыбнуться.
Выражение его лица снова стало серьезным.
— Я не нахожу в этой ситуации ничего забавного, Адара.
— Вы так в этом уверены, милорд принц? Лично мне кажется, что быть выброшенной из окна в голом виде довольно забавно. Или по крайней мере я вполне уверена, что буду смеяться, когда смогу вспоминать об этом без стыда.
У нее было отчетливое ощущение, что он изо всех сил старается сдержать улыбку.
— Как ты можешь находить смешное в том, что с тобой приключилось?
Она пожала плечами:
— Смешное можно найти практически во всем. Мой отец всегда говорил, что только мудрый человек способен смеяться над собой.
— Только дурак смеется над собой, а тот, кто позволяет другим смеяться над собой, еще больший дурак.
— Прошу прощения, — встрял Люциан. Адара знаком показала, чтобы он замолчал.
— Смех — это музыка ангелов. Он изгоняет из души грусть и привносит в нашу жизнь красоту. Вот почему я так дорожу Люцианом. Без смеха и шуток наша душа — словно выжженная пустыня.
— В таком случае моя душа — выжженная пустыня. Теперь ты оставишь меня в покое?
Адара вздохнула, удрученная серьезностью человека, которого ее родители выбрали ей в мужья. Бедный Кристиан, не умеющий радоваться.
Она открыла было рот, чтобы ответить ему, но он поднял руку, знаком велев ей замолчать.
Натянув поводья, он вытянул шею, словно вслушиваясь в шорохи окружавшего их леса.
— Что-то случилось? — прошептала она.
— Да. Нас преследуют.
С бешено бьющимся сердцем Адара вглядывалась в темноту окружавшего их леса.
— Где?
Он приложил палец к губам, показывая, чтобы она замолчала, и прислушался. Минуту спустя он подвел лошадь поближе к ней, чтобы можно было говорить шепотом. Люциан тоже подъехал к ней, чтобы слышать, о чем они говорят.
— Аббатство Уидернси всего в лье отсюда. Если на нас нападут прежде, чем мы доберемся туда, продолжай скакать во весь опор прямо на север. Не оглядывайся. Не сбавляй хода, пока не окажешься у ворот аббатства. Обогни аббатство и ты увидишь маленькую дверь для милостыни. Возле нее должен стоять брат Томас. Скажи ему, что Кристиан Эйкрский попросил приютить тебя. Поняла?
Она кивнула.
— Хорошо. А теперь скачи галопом.
Адара сжала коленями бока лошади. Лошадь рванулась вперед. Сначала Адара подумала, что все будет хорошо, пока не услышала неистовый крик. Этот крик принадлежал «Сесари» — специальному элитному подразделению армии Элджедеры. Быстрые, словно молния, члены этого отряда были охранниками короля.
Девушка придержала лошадь.
— Это твои люди, — сказала она Кристиану. — Что?
— Я узнаю этот звук. Это охранники короля. Они здесь, чтобы защитить…
Не успела она закончить свою мысль, как «Сесари» бросились в атаку.
— Езжай! — крикнул Кристиан, хлестнув своими поводьями ее лошадь.
Она осадила лошадь, а он тем временем выхватил из ножен меч.
— Они не могут причинить тебе вред. Это запрещено. Мимо них просвистела стрела.
Кристиан бросил на нее яростный взгляд.
— По всей видимости, они не разделяют твоих убеждений, Адара. А теперь езжай, чтобы я мог сражаться, не опасаясь за твою жизнь. — Он взглянул на Люциана. — Позаботься о ее безопасности.
Она не хотела бросать его в такой ситуации, но он был прав. Она — не воин, равно как и Люциан. Они только поставят под угрозу способность Кристиана разбить противника.