У нее защемило сердце. Она прекрасно знала, как много значил для него отец, когда он был ребенком. Всякий раз, когда она видела его отца, Тристофа, с ним был Велизарий.
Много раз за минувшие годы она спрашивала себя, что сталось с ее товарищем детских игр. Но так как она не получила ни единой весточки о нем, она предположила, что он, как прочие члены его семьи, был убит.
— Кристиан знает, что ты его двоюродный брат? — осведомилась она.
— Нет! — прорычал Фантом. — И никогда не узнает.
— Почему?
— Какой ему от этого прок?
— Ты единственный родной человек, который у него остался.
— Нет, Адара, это ты единственный родной ему человек. Я злодей и призрак. Как и у Кристиана, у меня нет никакого желания возвращаться в Элджедеру, где я буду жить под смертным приговором и где все будет напоминать мне о том, как погиб мой отец, сражаясь за свою жизнь с единокровным братом. Наш род опозорен.
Она отказывалась в это верить.
— Но ты же спас Кристиана этой ночью!
— Я спас человека, которому обязан жизнью, — только и всего. Нужно ли мне напоминать, кто намеревается убить вас обоих? Наша семья. Несмотря ни на что, они снова нападают и не успокоятся до тех пор, пока все мы не сойдем в могилу.
Возможно. Но это все равно не отменяло того факта, что Велизарий дважды спас Кристиана этой ночью.
— Что с тобой произошло, Велизарий? — спросила она, отчаянно пытаясь понять, как мог такой счастливый ребенок превратиться в озлобленного человека. — Когда мы разговаривали с тобой последний раз, ты лишь хотел, чтобы твой отец гордился тобой. Ты собирался вступить в ряды Косарей и в один прекрасный день стать капитаном.
Его глаза потемнели от горечи. Он отогнул кожаную повязку, закрывавшую его шею. Там, под кадыком, был глубокий шрам, объяснявший причину его низкого, сиплого голоса. При виде этого страшного рубца все внутри ее сжалось от сочувствия и боли.
— Что произошло? Мой отец убил моего деда, и среди ночи этот сброд под предводительством Селвина ворвался в мой дортуар, и они убили всех находившихся там от мала до велика, чтобы убедиться, что мы не отомстим подкупленным «Сесари», которые допустили эту бойню.
Адара вспомнила ту ночь, когда королевские рыцари Элджедеры, защищавшие страну, были убиты.
— Как тебе удалось выжить?
— Живучесть дураков — одна из вечных проказ судьбы. Его горькое замечание еще сильнее разволновало ее.
— Как же тебе удалось выжить? — повторила она свой вопрос.
Поправив кожаную повязку на шее, он перевел взгляд на пол. В глубине его глаз она видела муку.
— Я выполз из-под тел своих друзей, пока люди Селвина сжигали дотла наши покои. Полумертвый, я полз задворками, дрожа от страха, что они в любой момент могут увидеть меня и прикончить. Отыскав местечко в лесу, я прятался там, пока они не ушли. Я несколько дней пролежал без сознания, пока на мое убежище не наткнулся крестьянин. Он принес меня к своей жене, и та выходила меня.
— Тогда как же ты оказался в Утремере с Кристианом?
— Проклятая судьба. Ее плевки сыплются даже на самых изворотливых.
Адара вздохнула:
— Велизарий…
— Не называй меня этим именем. У меня нет желания вести разговоры об этих годах моей жизни, ваше величество. Перерезанное горло — это самое безобидное, что там со мной случилось. Поверь, тебе лучше не знать подробности того, как я жил после смерти отца.
Она нежно похлопала его по руке, желая утешить и в то же время понимая, что не в силах сделать этого.
— Жизнь научила вас с Кристианом уклоняться от ответа или это талант, который вы развили в себе сами?
— Это необходимый навык, который мы воспитали в себе, чтобы выжить.
Он повернулся и направился к трапезной, где она оставила Люциана за едой, прежде чем пойти посмотреть на Кристиана.
— Вы уж простите его, ваше величество, — молвил из-за ее спины Томас. — Их обоих, коли на то пошло. Они никогда не знали ни покоя, ни радости. Они повидали слишком много горя, способного любого человека превратить в подонка, но остались людьми.
Девушка улыбнулась старому монаху:
— Да, вы преданы им обоим. Он кивнул.
— Я познакомился с ними, когда они были еще мальчишками, однако они сражались, как закаленные боями, бесстрашные воины. Мне повезло, что я попал в плен, будучи взрослым человеком. Они же мужали, снося удары плетьми и оскорбления наших мучителей. — Он жестом пригласил ее следовать за ним. — Идемте. Я уговорю брата Бернарда разрешить вам остаться с Кристианом. Ему нужны нежные женские руки, чтобы облегчить его страдания.
Адара вернулась к постели Кристиана, где брат Бернард уже заканчивал перевязывать раны Кристиана. Кожа его приобрела землистый оттенок, а рана на плече снова начала кровоточить.
— Как он? — спросила она у брата Бернарда. Тот фыркнул.
— Кто-то определенно хотел, чтобы он умер. Да будет в этих делах воля Божья.
Осенив Кристиана крестным знамением, монах уложил свою котомку и направился к двери. Он остановился подле нее.
— Если вы хотите помочь ему, миледи, обтирайте этой ночью его лоб и следите, чтобы лихорадка не разыгралась слишком сильно. Если он начнет метаться, немедленно пошлите за мной.
— Спасибо вам, брат Бернард. Он кивнул и вышел из комнаты.
— Мы будем с Велизарием наготове, если вам понадобимся, — сказал Томас.
Оставшись наедине со своим мужем, Адара медленно приблизилась к его постели. Она пододвинула маленький стул, оставленный братом Бернардом, и села. Даже будучи без сознания, Кристиан выглядел внушительно.
Он был принцем, отказавшимся от своего трона. Для нее это было непостижимо. На протяжении всей ее жизни ей внушали, что на плечах королевы лежит большая ответственность. Ей никогда не приходило в голову просто сложить ее с себя и уйти прочь.
Кристиан поступил именно так, и она гадала, каково это — жить подобным образом. Не испытывая постоянного, неотступного страха принять неверное решение, камнем висевшего над ее головой. Она была единственной преградой, стоявшей между ее народом и тиранией. Ее народом и рабством.
Временами эта ноша была для нее непосильной. Она по-прежнему считалась юной девушкой, однако во мраке ночи, наедине с собой, она чувствовала себя древней старухой.
Обстоятельства сложились так, что Кристиан не знал своего народа. Он никогда не видел того прекрасного королевства, каким была Элджедера до кровавых государственных переворотов, полностью истребивших его семью. В ее зеленых холмах и золотых долинах было больше прелести, чем в самом саду Эдема. Сначала ее родители, а потом и она сама ездили по деревням, окружавшим Гарци, переодевшись в простое платье, чтобы поговорить со своими подданными, встретиться с ними на равных и узнать об их бедах.