Насупив брови, епископ посмотрел на Кристиана:
— Монахам запрещено носить оружие. Тебе это должно быть известно.
— Я не монах, — молвил Кристиан, сделав шаг вперед. — И вы не будете допрашивать мою жену за преступление, которого она не совершала!
Мужчина презрительно скривил губы, словно мысль о том, что какой-то человек будет говорить ему, что делать, была наиотвратительнейшим занятием из всех, что он мог вообразить.
— Церковь на моей стороне! Я действую с ее одобрения.
— А на моей стороне армия, и в случае надобности мы поступим так, как требует от нас христианское милосердие, если вы не примете во внимание мои слова.
Епископ пришел в ужас:
— Ты угрожаешь мне? Кристиан ответил не раздумывая:
— Когда речь идет о ее жизни — да.
— И ты рискнешь своей душой ради нее? Она еретичка и ведьма!
— Она женщина. Моя жена.
Своими словами он добился только того, что епископ разозлился еще больше.
— Я отлучу тебя за это от церкви!
Кристиан стянул монашеское одеяние и скомкал его.
— В таком случае отлучайте сейчас. Если я не прав, защищая невинную женщину, то Бог может судить меня, как Ему угодно.
Вручив одеяние епископу, он протиснулся мимо него и подошел к Адаре.
— Прости, что я не смог прийти раньше, — сказал он ей.
— Я прикажу убить тебя за это! — взвизгнул епископ. Кристиан устремил на него гневный взгляд:
— Тогда я увижусь с вами в аду!
Освободив камеру, мужчины заперли епископа, священников и стражей в каморке. Кристиан и его люди вывели Адару из темницы в наземный коридор, где она смогла увидеть дневной свет.
Адара ожидала, что кто-нибудь остановит их, но они шли так, словно никто из них не испытывал страха. Словно они знали, что никому в Венеции не удастся помешать им уйти.
— Надеюсь, вы готовы ехать, миледи, — серьезно сказал Кристиан. — Боюсь, в Венеции нам оставаться нежелательно.
Это точно. Они слишком многим рисковали, чтобы спасти ее, и за это она всегда будет им благодарна.
— А как же остальные? За это вы все будете отлучены от церкви.
Фантом рассмеялся:
— В моем случае они уже опоздали. Я давно был проклят обеими церквами.
— А что до остальных, — сказал Йоан, — то епископу потребуются сведения о наших именах и национальностях, чтобы предать нас анафеме. Мы просто проследим, чтобы наш обратный путь пролегал в обход этого города.
Из ее груди вырвался нервный смешок — так подействовала на нее его невозмутимость. Мало кто на этом свете отважится рискнуть стольким, чтобы помочь другому человеку.
— Я безмерно благодарна, что вы сделали все это ради меня.
Йоан остановился и посмотрел на нее.
— Теперь ты одна из нас, Адара. Королева, еретичка и прекрасная дама. Мы прошли через все круги ада как братья. Что нам какое-то папское проклятие в сравнении с этим?
Кристиан распахнул дверь, которая вела на улицу, и ее взору предстала вся их армия, ожидавшая их. Она была свободна.
Это было самое впечатляющее зрелище из всех, что ей доводилось видеть. И всем этим она была обязана человеку, стоявшему рядом с ней.
Адара огляделась в поисках своей лошади, но той не было видно. Не успела она осведомиться о ней, как Кристиан в манере, которая шла вразрез с его серьезными словами, посадил ее на своего белого жеребца и вскочил в седло позади.
— Что это вы делаете, милорд?
Заключив ее в объятия, он взял в руки поводья.
— Я только что обрек свою бессмертную душу на муки ада ради вас, миледи. Следовательно, полагаю, лучше будет держать вас в непосредственной близости, пока не случилось что-нибудь похуже.
— Сомневаюсь, что может быть что-то хуже, чем обречь душу на вечные муки, Кристиан.
— Может.
Она не могла придумать ничего другого.
— И что же это?
— Лишиться любви.
Его слова пролились в нее и окутали ее душу, точно нежные объятия, попутно одарив лаской каждую клеточку ее тела. Этот человек, проживший жизнь без страха и упрека, отрекся от всего, чтобы защитить ее. Несомненно, никто и никогда не приносил большей жертвы.
Не обращая внимания на людей, смотревших на них, она положила голову ему на грудь и прижалась к нему.
— Я люблю тебя, Кристиан. Больше всего на свете.
Все существо Кристиана воспарило от ее слов. Он хотел сказать, что тоже ее любит, но слова застряли у него в горле.
Казалось, Господь не желал, чтобы у него были дом и очаг. Он боялся даже надеяться на это.
Но рядом с ней… крошечная частичка его души хотела верить в то, что у них есть надежда.
Не в силах выразить свои чувства словами, он прижал ее к себе и крепко поцеловал.
Йоан громко откашлялся.
— Тебе известно, Кристиан, что епископ зовет на помощь в эту самую минуту, когда мы здесь бездействуем. Я настоятельно советую уносить ноги, пока мы снова не оказались братьями по аду.
Кристиан неохотно отстранился от Адары, напоследок быстро прикусив ее губы.
— Да, давайте уедем из этого проклятого места.
Йоан бросил клич выступать, который эхом прокатился по их рядам, и они тронулись в путь, который должен был увести их подальше от этого города.
Пока они скакали галопом, Кристиан никогда еще не чувствовал себя столь неуверенным в себе. Все в нем переменилось, и он скакал навстречу своей новой судьбе, чтобы стать королем страны, которой он никогда не видел. Страны, солдаты которой не раз пытались убить его.
Он не знал, что уготовило ему будущее, но до тех пор, пока он смотрел ему в лицо вместе со своей женой, он мог его вынести.
Он боялся только одного: что с ней может что-нибудь случиться.
Они много часов скакали без остановки. Адара поражалась силе Кристиана, принимая во внимание то, что у него не было времени как следует оправиться от ран.
Был уже глубокий вечер, когда Йоан отдал приказ остановиться на ночлег. Слишком уставшие, чтобы разбивать большой лагерь, они поставили легкие шатры и походные кровати.
Люциан с Фантомом поставили шатер для Кристиана с Адарой, пока она сидела у ручья, осматривая его еще не успевшие зажить раны.
— Они ведь не причинили тебе вреда? — спросил он ее, в то время как она прижала к его телу тряпку, смоченную водой, чтобы смыть следы крови на его плече.
— Нет, Кристиан. И за это я должна благодарить тебя.
— Хорошо.