— У меня нет ни малейшего желания ждать, пока наши враги нас догонят. А у тебя?
— Но мы не сможем сражаться с ними, будучи настолько усталыми!
— Вы будете потрясены до глубины души, миледи, узнав, что вы можете вынести и как отчаянно можете сражаться, вообще не смыкая глаз по нескольку суток.
Адара задумалась. Было в мрачном тоне его голоса нечто такое, что, она чувствовала, он хотел бы изгладить из своей памяти.
— Что же такого ты пережил, что так уверен в этом?
— Жизнь, миледи. Рано или поздно она всех нас превращает либо в нищих, либо в пешки в чужих руках.
Люциан захлопал в ладоши:
— Хорошо сказано, мой принц! Очень хорошо!
Адара открыла было рот, чтобы возразить ему, но прикусила язык. Он был прав. Она, законная королева, теперь находится вдали от дома и убегает от преследователей, словно испуганный кролик, и все из-за того, что некий человек жаждет отнять у нее власть, принадлежащую ей по праву рождения.
Она была пешкой в чужих руках… И предельно наивной.
— Ваш принц — мудрый человек, моя королева, — сказал за ее спиной Люциан. — Я бы отдал ему свой скипетр шута, да вот только у меня его больше нет, потому что я оставил его дома, чтобы никто не догадался, что я шут. — Выдернув из своей туники ниточку, он протянул ее Кристиану. — Возьмите это в знак моего уважения.
Она ожидала, что Кристиан станет насмехаться над Люцианом, как поступало большинство людей.
Вместо этого он взял ниточку, поблагодарил Люциана и повесил ее на плечо, словно какой-нибудь орден.
Адара улыбнулась. Его поступок добавил ему привлекательности в ее глазах. То, что он был по-настоящему красив и держал ее в своих объятиях, наполняло каждую частичку ее женского существа жизнью и томлением.
— Сколько времени ты живешь один, Кристиан? — спросила она.
Он не ответил.
Да, этот мужчина был скуп на слова. Отважный человек, который оставил позади все, что имел, и всех, кого знал, чтобы скитаться по свету по причине, о которой она могла лишь догадываться.
Должно быть, это ужасно — быть пришельцем на чужой земле.
— Я по-прежнему не могу думать о смерти отца без боли, — сказала она, признавшись ему в том, в чем редко кому признавалась. — Он был хорошим человеком. Милосердным монархом, который умело правил своим королевством, превыше всего ставил благо своего народа и положил свою жизнь на служение ему. Ни дня не проходит, чтобы я не думала о нем. Мне так не хватает его наставлений и сильного плеча. Я не представляю, каково это — потерять родителей в столь юном возрасте, как это случи…
— Довольно праздной болтовни, миледи, — сказал он, оборвав ее на полуслове. — Это раздражает.
Услышав скрытую боль в его голосе, она решила не обижаться на его резкий тон.
— Вы путешествуете в одиночестве? — осведомился Люциан.
— У меня есть мой конь.
Адара погрузила пальцы в жесткую черную гриву животного, которое без видимых усилий несло их вперед.
— Едва ли это подходящая компания для принца.
— Верно. Он больше подошел бы королю или императору.
Адара улыбнулась. Она вдруг осознала, что в данную минуту путешествует со своим мужем. Человеком, в раздумьях о котором провела бессчетное количество ночей.
Но принц, который держал ее в своих объятиях, был совершенно не похож на бледного галантного мужчину, которого она рисовала в своем воображении. Она представляла его вежливым и учтивым, какими были молодые люди в ее дворце. Человеком высокой культуры. Поэтичной натурой.
Мужчина, сидевший рядом с ней, был настоящим. Жестким и серьезным. Беспощадным. Закаленным невзгодами.
Опасным.
Кристиан Эйкрский был совершенно не похож на других представителей знати — изнеженных и слабых, — которых она знала. Он жил, словно нищий бродяга, отказавшись от роскоши, в которой мог купаться дома.
И несмотря на это, он все равно держался с достоинством короля.
— Ты когда-нибудь скучал по Элджедере? — спросила она.
Стиснув зубы, он взглянул на нее:
— Почему ты упорно продолжаешь задавать мне вопросы?
— Потому что ты мне интересен.
— Почему?
— Я восхищаюсь тобой. Я не припомню ни одного вельможу, который отказался бы от своей судьбы или трона. Большинство людей тратят всю свою жизнь на то, чтобы получить то, от чего ты бежишь, как от огня… Ты ни разу не был дома, не так ли?
Кристиан сосредоточенно смотрел на дорогу, в то время как старые воспоминания медленно всплывали в памяти.
На самом деле у него никогда не было дома. Его родители избрали для себя жизнь пилигримов и с тех пор бродили по свету. До гибели родителей он жил в одном месте самое большее полгода. Куда бы ни отправлялись его родители, они всегда очень тщательно следили за тем, чтобы никто не узнал, кто они такие.
Кристиан никогда не был в отчем доме своей матери — в Элджедере. Он не знал никого из своих родственников со стороны матери, кроме дяди Селвина, который приехал, чтобы сообщить ему о смерти родителей.
Будучи наивным ребенком, он не понимал, почему этот человек так его ненавидит. Селвин неожиданно явился в монастырь в Эйкре, где родители оставили его, а сами тем временем отправились навестить друга.
— У мальчишки не все в порядке с головой, — сказал Селвин престарелому аббату, когда тот отказался отпустить с ним Кристиана. В случае смерти его родителей монастырь становился его опекуном и получал право управлять его имуществом, но только до тех пор, пока он будет там жить. — Он считает себя принцем, но он просто норманнский ублюдок.
— Не беспокойтесь, милорд. Мы не потерпим лжецов в обители Божьей, — ответил ему старый аббат и сдержал свое слово. Если Кристиан заговаривал о своих родителях или наследстве, он получал розог.
Со временем он понял, что лучше вообще не разговаривать.
Но не все было так ужасно. Брат Ангелус, один из тамплиеров, взял его под свое крыло и многому научил. Он был хорошим другом и погиб, пытаясь помешать сарацинам убить Кристиана.
— Нет, — наконец ответил Кристиан Адаре. — Я никогда не был на родине матери.
— Но ты ведь был совсем близко.
— А моя мать сказала, что в ее государстве сейчас царит смута. И она не хотела, чтобы кто-либо из нас показывался там, пока волнения не улягутся.
Адара кивнула головой так, словно прекрасно знала, о чем идет речь.
— Латрэймо. Должно быть, твоя мать чувствовала его приближение.
Он нахмурился, услышав незнакомое слово.
— Ла… что?
Ему ответил Люциан: