Она обернулась, прикрыв глаза ладонью, потому что солнце светило ей прямо в лицо:

— Что?

— Тот вечер... — заикаясь, спросил Лоури, — после кино, когда я тебя так и не поцеловал... ты никогда не вспоминала?..

Цецилия улыбнулась сквозь слезы.

— Каждый день и каждую ночь, Лоури Маккол, каждый день и каждую ночь.

Глава VII Футбольное безумие

Они сели на вечерний автобус и поехали обратно в Дублин. К счастью, на втором этаже не было ни души.

— Так ты ничего не заметил? — изумлялась Мэг.

Лоури поскреб подбородок:

— Да нет.

— Туда явился Отрыжка, только теперь он наполовину превратился в собаку. А рядом с ним плавал в воздухе какой-то вообще непонятный тип с глазами как телескопы, а затем вспыхнул яркий-яркий белый свет и их куда-то унесло, а мне этот свет не причинил никакого вреда.

— Нет, ничего такого не заметил.

Мэг бросила на него сердитый взгляд:

— Ну куда тебе, ты же со своей девчонки глаз не сводил.

Лоури откинулся на спинку сиденья и улыбнулся:

— Болтай все, что хочешь, нежить. Сегодня мне ничем невозможно испортить настроение.

— Это было отвратительное зрелище. Все эти старички и старушки, вроде тебя, которые тут же бросились целоваться. У вас что, совсем нет чувства собственного достоинства?

— Ты, часом, не ревнуешь, моя юная приятельница?

— Ревную? К кому? К этой бабульке?

Лоури приподнялся:

— Да нет. К тому, что мы живы. К тому, что мы... счастливы.

Мэг смотрела из окна автобуса. Мимо проносились городские улицы.

— Ну и вопросы же ты задаешь четырнадцатилетней девчонке. Разве я задумываюсь над подобными вещами? У меня в голове, наверное, одни танцы да конфеты.

— Гм, — недоверчиво хмыкнул Лоури.

— Сам такой. Знаешь, пока ты вел себя как обычный сварливый старикашка, ты мне нравился гораздо больше.

Но Лоури не сдавался:

— Слушай, Мэг, поделись со мной кое-чем.

— Чем же?

— Что он тебе такого сделал?

— Кто?

— Ты знаешь кто. Франко. Что он тебе такого сделал, что ты сделала с ним то, что ты с ним сделала?

— Это что, скороговорка?

— Нет, я серьезно.

— Если серьезно, то не лезь не в свое дело.

Лоури мотнул головой:

— Молодец! А я-то думал, что мы теперь друзья.

Мэг покачала пальцем:

— Знаю я эти штучки. Пытаешься разбудить мою совесть. Так обычно моя мама делала. Что ж, ничего у тебя не выйдет. Ничего я тебе не расскажу.

И Лоури отступился.

— Ладно, подруга, как-нибудь в другой раз.

«Это вряд ли» — читалось на лице у Мэг. Но чем спорить, лучше сменить тему беседы.

— Что там у нас под вторым номером?

Лоури удивленно моргнул:

— О чем это ты?

— О втором из Четырех Желаний.

— Ах, да. Ты ведь слышала о Кроук-парке?

— О Кроук-парке? Это там, где играют в херлинг и гэльский футбол?

— Именно так. Самый большой, самый знаменитый стадион в стране. Историческое место...

— Хватит, хватит. Я все поняла. И при чем же здесь этот стадион?

— Я хочу перекинуть футбольный мяч над перекладиной в Кроук-парке.

Мэг ни чуточки не удивилась.

— Конечно. Почему бы и нет? А прыгнуть с шестом у тебя желания не возникает?

— Спасибо, конечно возникает, хотя я понимаю, что ты опять издеваешься.

— Надо думать, с этим желанием тоже связана какая-нибудь история?

— Само собой!

— И наверняка такая же длинная и занудная, как и прошлая?

Лоури скривился:

— Боюсь, что да.

— Тогда валяй рассказывай, — вздохнула Мэг, усаживаясь поглубже на сиденье автобуса (разумеется, насколько это было возможно в ее нынешнем состоянии).

Лоури улыбнулся:

— Ну что ж, раз ты просишь.

Он извлек откуда-то очередную сигару и начал жевать ее, не закуривая. Ведь в общественном транспорте курить не разрешается.

— Итак, перед войной...

— Перед какой войной?

— Мировой.

— Первой или Второй?

— Второй, нахалка. Впрочем, это не имеет никакого значения.

— Вряд ли историки согласятся с тобой в этом вопросе.

— Для моей истории это не имеет никакого значения.

— По-моему, Лоури, ты начинаешь злиться.

— А ты не догадываешься почему? Ладно. Итак, перед Второй мировой войной мой отец решил отправить меня в школу-интернат.

— Это было как-то связано с войной?

— Да нет, никак.

— Я так и знала! А я-то тут сижу и уши развесила — приготовилась слушать про войну.

— Я упомянул войну только для того, чтобы обозначить время. О Господи, это просто невыносимо!

— Извини, Лоури. Продолжай.

— Не буду.

— Да ладно тебе, перестань дуться и расскажи мне твою историю.

— Неужели мне придется выносить все это каждый раз, когда я соберусь тебе что-нибудь рассказать?

Мэг кивнула:

— Боюсь, что да. Ты слишком стар, чтобы мы понимали друг друга с полуслова.

— Аналогично. Ладно, как-нибудь пробьемся. Но я соглашаюсь на это лишь потому, что прекрасно знаю, что ты умираешь от желания услышать мой рассказ. Это просто твой свинский подростковый возраст заставляет тебя перебивать меня на каждом слове.

И Лоури снова начал рассказывать. Когда он рассказывал, Мэг видела, как картинки вытекают через отверстия в его голове и вьются в воздухе, похожие на сон художника-импрессиониста.

— Я был хлипким парнишкой, единственным ребенком в семье, поэтому отец решил, что школа-интернат закалит меня. Так многие считали в те дни, еще до доктора Спока...

— При чем здесь «Стар Трек»?

— Я же сказал доктора Спока! Неужели ты никогда не читала ни одной его книги?

— Читала, — возмутилась Мэг, пожалуй, чересчур яростно.

Ей очень хотелось скрыть тот факт, что еще никогда не удалось дочитать до конца ни одну книгу без картинок.