— Ну, бляха-муха, утомили вы меня все! — гневно заявил мужичонка. — Что нонче за белая горячка странная пошла? Раньше все чин по чину. Черти зеленые и никаких отклонений. А таперича что?.. Спервой недомерок какой-то. Маленький, голый и серый. Чего хотел, хрен разберет. Привязал меня к стулу, дурак, и давай моей же самогонкой поить. Будто я ее сам пить не могу!.. Вы вот, опять же, откедова такие? У нас, в России таких, как у вас, морд страшных не водится. Значит, не наша вы белая горячка…
— Где сейчас этот твой гость? — поинтересовался Шныгин, пытаясь разрезать ножом путы, связывающие старика. Кедман тем временем крутился волчком, стараясь держать под прицелом все входы в комнату.
— А я почем знаю? — удивился старик. — Вы вон, хоть и к неправильному типу белой горячки относитесь, но по-нашенски все-таки разговариваете. А ентот хрен чирикал, словно воробей. Тыкал, тыкал мне в зубы бутылкой самогонки, а затем на кухню ушел и не вернулся. Может, и вы так сделаете?.. А то утомила меня такая белая горячка.
Шныгин оставил тщетные попытки отвязать Егорова от стула и, обменявшись с Кедманом условными знаками, метнулся к той двери, в сторону которой кивал головой механизатор. Дождавшись, пока американец займет позицию, старшина влетел на кухню, перекувыркнувшись через голову и прижимаясь спиной к глухой дальней стене. Да так неудачно прижался, что полка с обычной посудой, державшаяся на одном гвозде, мгновенно превратилась в рой летающих тарелок, с грохотом обрушившихся на шлем старшины. А все от того, что еще в полете Шныгин успел увидеть пришельца и от неожиданности подрастерял часть координации движений. Старик из гостиной заорал, что посуду бить в его доме даже «белой горячке» не разрешается, но оба спецназовца его не слушали, удивленно уставившись на инопланетянина. Тот, как и описывал механизатор Егоров, оказался маленького роста, с серой кожей и полным отсутствием каких-либо половых признаков. Голова пришельца была явно позаимствована у какого-то не местного рахита, причем, судя по размерам глаз, к тому же страдавшего крайней степенью близорукости. Росту инопланетянин был не более метра пятидесяти. Когда-то, вероятно, ходил на двух конечностях, но сейчас точно определить это не представлялось возможным, поскольку пришелец лежал на полу в обнимку с десятилитровой бутылью самогонки и был мертвецки пьян.
— Шеф, что делать? — задал исконно русский вопрос Шныгин.
— Берите его, пока он тепленький и не сопротивляется, — распорядился майор. — Самолет я уже поднял. Через минуту он будет над вами. Тарелку внутрь затащите лебедкой, а этого уродца суньте в специальный контейнер, что вдоль бортов закреплены. И живей работайте. Не дай бог, урод в себя придет… Бегом марш, я сказал!
— Ох, тяжела солдатская служба, — театрально вздохнул Сергей и, взвалив пришельца на плечо, бросился на улицу. Кедман выскочил следом. Механизатор Егоров облегченно вздохнул, глядя вслед сбежавшим элементам «белой горячки», и лишь к утру сообразил, почему со стула никак встать не может. Но это, как говорится, совсем другая история…
Земля. Место действия: то тут, то там, но в основном еще никому не надоевший бункер. Год тот же, что и раньше, поскольку новый почему-то наступит только первого января. Осень. Если точнее, то «бабье лето». А если уж быть совсем точным, то еще и на часы надо смотреть. А там, блин, уже утро…
Пришелец скребся то о стенки, то о крышку экранированного свинцом контейнера, снабженного автономной атмосферой. Скребки получались какие-то жалобные, и Шныгин, косясь краем глаза на ларчик с добычей, горестно вздыхал. Особо тяжкими эти вздохи получались, когда старшина словно наяву представлял, что это не мелкого уродца, а его самого запаковали в ящик. Причем, не после тяжелой и продолжительной болезни, а в самом разгаре похмелья. А эта тварь в контейнере, хоть, конечно, и «уфик», как окрестил пришельцев языкастый Пацук, хоть и прямая угроза безопасности Земли, хоть и является тем самым навозом межзвездной цивилизации, который им, «икс-ассенизаторам» выгребать надлежит, но все же неизвестно, догадался ли пришелец хотя бы сообразить, какая именно трубка внутри поможет от «сушняка» избавиться.
— Товарищ майор, может быть, дадим уродцу опохмелиться? — забыв, что находится в строю, предложил старшина. Раимов, до этого в пространственной речи превознося доблесть и героизм своих подчиненных во время первого задания, поперхнулся.
— Так, Шныгин, на первый раз прощаю. Впоследствии за такие предложения буду жестко карать, — строгим отеческим тоном проговорил майор. — Ты мне тут свои барские замашки брось. Вон, на помойке с бомжом меценатствовать будешь. А тут, тем более в присутствии врага всей человеческой цивилизации, нюни распускать я никому не позволю, — Раимов повысил голос. — Не забывайте, бойцы, что эта тварь, с виду такая безобидная, всю деревню в сон погрузила. Да еще и так, что на месте происшествия уже три часа всякие ученые, экстрасенсы и прочие бездельники крутятся, а даже распоследнее куриное яйцо разбудить не смогли. Еще неизвестно, как на мирных жителях последствия воздействия инопланетной технологии откликнутся, а вы мне тут оккупантов жалеете! Никакой пощады врагу. Ясно вам?
— Так точно! — рявкнули в один голос дисциплинированные Зибцих и Кедман, а Шныгин только плечами пожал.
— С похмелья напиться даже в вытрезвителе дают, еври бади, — вздохнул он. — Этот лох, конечно, враг, но не по-скотски же с ним обращаться?! Так мы можем до того докатиться, что заставим пришельцев грязные портянки нюхать.
— Р-р-разговорчики в строю! — взревел майор, переходя на максимальный уровень децибел. — Отставить мне тут бабские нюни. Зибцих, Пацук, транспортируйте контейнер с плененным оккупантом в лабораторию к доктору Гобе. Остальным разойтись… Да! И еще. Благодарю за службу!
В ответ на благодарность, первое слово ответной фразы — «служу» — все четверо бойцов рявкнули одновременно и так слаженно, будто всю жизнь орать на командира квартетом репетировали. А вот дальше вышло некрасиво. Мало того, что каждый агент заявил, что служит одной отдельно взятой стране, так еще и все четверо переорать друг друга попытались. И затихли только после третьей попытки, когда осознали, что глотки драть все до единого в равной степени умеют. Майор прочистил пальцами уши и расстроено причмокнул языком.
— Н-да, — протянул он. — Не по-военному у нас получается. Нужно что-нибудь общее придумать. Например, «служу Земле»!
— Да что же я, могильщик, что ли, такие лозунги орать?! — оскорбился Пацук. — Это они земле служат, всякую гадость внутрь ее пихают. А у нормального человека воно ж як принято? Не он земле служит, а земля ему, — есаул покосился на Шныгина. — Репу, например, на корм свиньям дает…
— Ты мне тут философские дискуссии не разводи, демагог жевто-блакитный, — рявкнул на есаула майор. — Не нравится «служу Земле», умнее что-нибудь предложи.
— Да тут и предлагать нечего. И так все ясно, — заявил Шныгин. — Мы хоть, блин, и Землю спасаем, а все равно о своей стране в первую очередь думаем…