– Немертея, золотце, – сладко проворковала она, почему-то плотоядно глядя на Рабиновича. – Не подвинешься ли чуть-чуть? Я бы хотела поближе познакомиться с нашими очаровательными гостями.
– Афродита, солнышко, – в тон ей ответила титанида, и я едва не поперхнулся. Так вот ты какой безобразный, северный олень! – Найди себе другое место, а мне и здесь хорошо.
Богиня красоты злобно зашипела, но вынуждена была отойти от моего хозяина, а я увидел, как Сеня облегченно вздохнул и смахнул рукой пот со лба. Видимо, здешняя Афродита произвела и на него неизгладимое впечатление!
Гости между тем рассаживались, а я, покинув свое убежище, занял более удобную позицию для того, чтобы получше рассмотреть их аборигенские морды. Боги в зале Ареса подобрались всех размеров и расцветок. Вели они себя также по-разному, но в целом и общем напоминали обычных пациентов любой рядовой российской психушки. Сравнивать могу не с чужих слов, поскольку нам с Сеней доводилось разных чудиков туда пару раз доставлять. Расскажу как-нибудь на досуге, а сейчас мое внимание привлек один из жителей Олимпа, отличающийся от остальных особо буйным поведением.
В то время, когда прочие боги мужественно сражались за лучшие обеденные места под мрачным взором Ареса и тихое рычание тощей Геры, этот чудик скакал вокруг стола, размахивая уродливым коротким луком. Ростом он был ниже всех, но компенсировал этот недостаток неимоверной толщиной. Такой, что Попов по сравнению с ним казался просто идеалом стройности. К тому же прыгающий вокруг стола субъект был лыс, как пудель после стрижки. То есть волосы на его голове росли совершенно разрозненными клочками.
Мои менты покосились на него, Немертея вежливо поздоровалась, и после этого они перестали обращать внимание на толстяка. Но это и понятно. Они – люди, а я – пес. И бдительность мне досталась от рождения. Я просто не спускал глаз с взбесившегося уродца и, наверное, потому оказался единственным, кто видел, как он пристрелил Попова из лука!..
Андрюшу меньше всего интересовали прибывающие гости. Конечно, он то и дело косил глазом в их сторону, но подозреваю, что делал это отнюдь не из любопытства, а из опасения, что кто-нибудь из беспардонных богов в наглую стащит у него из-под носа лучший кусок.
Афродита, которую Немертея не пустила к Рабиновичу, а Гера, соответственно, к Жомову, презрительно фыркнула в сторону своих соперниц и примостилась рядом с Поповым. У этой безразмерной девицы, похоже, была течка… Что такое? Опять я не то сказал?! Ну, не знаю, как у вас, у людей, а у нас, у собак, когда сучка перед кобелем задницу поднимает, это именно так и называется. В общем, не будем спорить о терминологии, тем более что смысл и в том и в другом случае один и тот же: Афродита всем своим видом пыталась показать Попову, что он ей явно интересен. Однако не на того нарвалась!!! Нашего Андрюшу ничего, кроме пищи, не интересует. Ну, разве что выпивка.
Так вот, Афродита откровенно приставала к Попову, а наш криминалист в ответ уделял ей ровным счетом ноль внимания. Этот беспорядок в королевстве олимпийском узрел наш живчик-толстячок. Понаблюдал он за усилиями Афродиты пару минут, да и запустил стрелу прямо в сердце Попову. Андрюша дернулся и ткнулся носом в тарелку с жареными голубями…
Я заорал благим матом и рванулся вперед, пытаясь выдернуть поводок из-под стула Рабиновича. Уж не знаю, какое из моих действий – первое или второе – произвело на него большее впечатление, но Сеня вздрогнул и повернулся вправо. Увидев Попова со стрелой, торчащей из-под левой лопатки, он собрался было вскочить со стула, но тут Андрюша поднял морду из деликатесного блюда и, не обращая никакого внимания ни на стрелу в груди, ни на вожделенных голубей, ни на беспокойство соратников, совершенно по-идиотски улыбнулся и повернулся к Афродите.
– Девушка, вы просто божественно прекрасны, – совершенно не своим, каким-то писклявым голосом проговорил он. – Никого и никогда во вселенной не было еще красивей вас. Если вы позволите мне поцеловать вашу руку и показать моих аквариумных рыбок, я буду самым счастливым существом на свете.
Афродита жеманно улыбнулась, растянув жирные губы до ушей, чем поразительно напомнила мне счастливого бультерьера, а затем протянула свою жирную лапищу вперед, тыкая ее Попову под нос. Под моим оторопевшим взглядом Андрюша, словно откусывая кусок от самой вкусной в мире свиной грудинки, прилепился губами к лапе Афродиты и смачно начал ее лобызать. От этого зрелища у меня отвалилась нижняя челюсть до пола, едва не придавив передние лапы, а мои менты на пару минут, пока Попов продолжал целовать ручку богини красоты, казалось, и вовсе проглотили языки.
Честное слово, глазам своим я отказывался верить и до последнего момента надеялся, что Андрюша просто перепутал божественную ручку со своим деликатесным блюдом и сейчас откусит от нее кусок. Я даже зажмурился, представив, как сейчас заорет Афродита, но этого не произошло. Зато заорал мой Сеня:
– Поп, свинья жирная, ты что такое делаешь? – а затем поднялся со стула и грозно направился к толстому живчику. – Ты что с ним сделал, недоумок краснорожий?!
Тот, хихикая и пошлепывая себя по ягодицам, помчался от Рабиновича вокруг стола, не забывая по ходу показывать моему хозяину язык. Сеня, как это у нас заведено, бегать за преступником сам не стал. Он скомандовал мне «фас!» и, зная, что я от подлеца не отстану, остановился около Андрея, вознамерившись вытащить у него из спины стрелу.
Честно говоря, что именно происходило в следующие несколько секунд, сказать вам не могу, поскольку свидетелем этого не являлся. Я просто поспешил выполнить распоряжение хозяина, пытаясь поймать божка, виновного в помешательстве моего друга. Пока я под столом до толстяка добирался, тот каким-то образом оказался на полу. Причем, судя по тому, что он пребывал в состоянии «грогги», без чьей-то помощи тут не обошлось. Оседлав подлеца, я постарался по запаху определить, кто именно вмешался в задержание преступника, но этого делать не пришлось. Рядом с утихомирившимся живчиком лежал помятый серебряный бокал, а на противоположной стороне стола возвышался Жомов, сжимавший в руке резиновую дубинку… Понятно! Боги стали свидетелями действия ментовского резино-метательного оружия. Что ж, Ваня, спасибо за помощь!
Я рыкнул на чью-то руку, вытянувшуюся в направлении охраняемого мной полутрупа. Рука тут же исчезла из поля моего зрения, и я спокойно смог осмотреться, приготовившись отразить любую попытку вмешательства в действия наряда российской милиции. Таких попыток никем не предпринималось, поскольку все присутствующие на пиру внимательно следили за манипуляциями Рабиновича, а тот безуспешно пытался вытащить стрелу, пробившую насквозь тушу Попова. Мой Сеня дергал изо всех сил, но стрела не двигалась с места. Более того, сам Андрюша оказался единственным, кто никак не реагировал на манипуляции Рабиновича. Он сидел совершенно неподвижно и пялился осоловелыми глазами на Афродиту, словно сенбернар на кусок хлеба посреди обеденного стола.
Я второй раз уронил челюсть от удивления и пришел в себя, лишь почувствовав, что мой язык елозит по грязному хитону живчика. С отвращением трижды сплюнув, я вытер язык о шерсть у себя на морде и вновь, вместе со всеми, посмотрел на Рабиновича. Тот, осерчав, отвесил Андрюше подзатыльник.