Несчастный ацтек, предвидя еще большее разорение, предложил Рабиновичу посетить кладовые, чтобы набрать припасов в дорогу, но, к его удивлению, Сеня от этого отказался. Он заявил, что еду, постели и всё остальное, что сочтет нужным, Шипинуаль может выбрать сам. Но с одним условием: если ментам достанется что-то, уступающее по качеству тому, что взял себе ацтек, одной затрещиной тот не отделается. Шипинуаль мгновенно с этим согласился и умчался прочь. Представляю муки, которые он будет терпеть, находясь в нашем обществе следующие пару дней. Хотя чего тут страшного? Мои менты – не звери. Если увидят, что ацтек им не пытается вредить и не ведет себя по-хамски, никто к нему приставать не будет.
Сеня всех повел обратно в наши апартаменты, и, если честно, шел я туда с трепетом. Боялся продолжения утренних разборок. Мой хозяин тоже помрачнел, а Горыныч, до сих пор предпочитавший помалкивать, и вовсе постарался на глаза Рабиновичу не попадаться, чтобы лишний раз о себе не напоминать. Одному Жомову, видимо, всё было по фигу, и он спокойно топал вперед, зажав кубок под мышкой.
К моему удивлению, опасения не оправдались. Тлала встретила нас с улыбкой и в абсолютно чистом платье. Вот уж не знаю, то ли у богов свои средства чистки вещей похлеще «Тайда» есть, то ли Тлала кого-то раздела. На этот вопрос ответа я, естественно, не получил, а вот богине ждать ответов долго не пришлось. Едва мы переступили порог, как она тут же набросилась на Рабиновича с расспросами о том, как прошла встреча. Сеня до того ошалел от такого поворота событий, что едва не забыл о том, что всex подробностей девице знать не нужно. Хорошо, что вовремя спохватился, а то рассказал бы Тлале всё, начиная от момента своего рождения и первых прыщей на морде, кончая тем, что пару минут назад Жомов сказал про тещу.
Сказать вам честно, мой Рабинович и раньше-то никогда бы при помощи молчания не озолотился, но словами, которые, как известно, серебро, раньше тоже с такой расточительностью не разбрасывался. Из чего оставалось сделать один-единственный вывод: мой хозяин всерьез влюбился. И так думал не я один! Ваня Жомов, обычно бесстрастно взиравший на бесчисленные похождения Рабиновича, в этот раз не удержался и пнул его ногой под столом. Сеня ойкнул и удивленно посмотрел на омоновца.
– Офонарел, Ваня? – наивно полюбопытствовал он.
– Идем-ка отойдем на пару слов, – ответил Жомов и покосился на богиню. – О делах поговорить нужно.
– Так тут говори, – возмутился мой хозяин. Надо же, совсем оглупел!
– Не могу. Это интимное, – буркнул омоновец.
– Прокладки, что ли, кончились? – ехидно полюбопытствовал Сеня.
– Угу, кончились, – согласился с ним Ваня. – И теперь из подшипников в мозгах масло вытекает. Так ты идешь, блин, или мне тебя силой тащить?
– Идем, дитятко малое, а то ты без меня даже на горшок не сходишь, – фыркнул Рабинович и улыбнулся Тлале. – Извини, я на минутку. Не скучай без меня.
Девица скучать и не собиралась. Едва Сеня с омоновцем отошли от стола, богиня тут же накинулась на Попова, требуя объяснить, что это там такое он рисует. Я, конечно, понимаю, что в Мезоамерике, судя по тем картинам, которые я видел, художественной проекции не знали никакой и любопытство Тлалы было вполне объяснимо, но зачем же так откровенно к нашему криминалисту прижиматься, что он, бедный, аж покраснел и с дыхания сбился? Я тут же хотел на выручку Андрюше прийти, гавкнуть, например, под ухом у богини так, чтобы она под потолок подскочила, но Попов и сам справился. Заявив, что девица мешает ему работать, он отодвинулся от нее на пионерскую дистанцию. Тлала чуть сморщила носик и как-то хитро посмотрела на криминалиста, но повторно сокращать расстояние не стала, и я смог всё внимание переключить на беседующего с Жомовым хозяина.
Думаю, нет необходимости лишний раз напоминать вам, что слух у псов куда тоньше, чем у людей. И если Тлала с Поповым вряд ли что расслышали из омоновско-кинологовской болтовни, то я всё разобрал дословно. Впрочем, за Тлалу ручаться не буду.
Она пару раз косилась в сторону уединившейся парочки, но разобрать по ее лицу, поняла что-то или нет, я так и не смог. Всё-таки не силен я в женской мимике. Уж по мне лучше оскалься, если недовольна, и делу конец!
– Сеня, ты, это, только не обижайся, – весьма дипломатично начал разговор омоновец. – Я тебе хочу сказать, что подозрительная эта тетка, Тлала.
– Какая она тетка? – возмутился мой хозяин.
– А кто же еще? – оторопел Иван. – Она же сама сказала, что ей больше трехсот лет.
– А при чем тут возраст? – огрызнулся Рабинович. Ну, никакой логики нет у моего хозяина! – Ты посмотри, как она выглядит.
– Ну, ни хрена себе! – окончательно впал в ступор Жомов. – Вон у моей тещи подружке семьдесят, а она выглядит на сорок. Что же, мне теперь ее молодухой называть?..
– Так, оставим в покое возраст Тлалы. Ты зачем меня звал? Только об этом хотел поговорить? – сменил тему мой хозяин.
– Нет, – покачал головой омоновец. – Ты уверен, что эта те… эта девушка действительно никого не соблазняла и не убивала? Тебе, я вон смотрю, мозги она запорошила мгновенно.
– И ты туда же?! – возмутился мой хозяин. Причем сделал это чересчур громко. Тлала даже обернулась, но Сеня тут же стих, перейдя на шепот: – Что это вы оба к Тлале прицепились? Андрюшу Попова я понять еще могу, он жизнью крепко обиженный. А тебе чего не хватает? Или завидуешь просто?
– Ну ты и дурак, Рабин, – оторопев, констатировал омоновец. – В общем, я тебе всё сказал, а ты сам думай. Только, если однажды утром зарезанным проснешься, ко мне жаловаться не приходи! – и Ваня, круто развернувшись, пошел обратно к столу.
Собственно говоря, я с Жомовым был абсолютно во всём согласен. И то, что омоновец решился на такой шаг, как ведение дипломатических переговоров, достойно как минимум медали «За отвагу», но лучше бы он этого не делал! Мой хозяин, только что успокоившийся после утреннего инцидента, вновь оскалился хуже подзаборной шавки, и ничего хорошего это не предвещало. Впрочем, обиделся и Ваня Жомов.
– Андрюха, ты свои чертежи рисовать закончил? – поинтересовался он у криминалиста.
– Почти. Еще пару минут понадобится, – ответил Андрюша, облегченно вздохнув от того, что больше не нужно оставаться одному в обществе взрывоопасной Тлалы.
– Ну и закругляйся, – отрезал омоновец. – Пошли. В мастерской, или что тут у них есть, закончишь.
Попов тут же начал собираться, а вместе с ним поднялась и Тлала. Девица обрадованно предложила пойти вместе, поскольку, дескать, они с Сеней как раз собирались на рынок, чтобы купить на средства Чимальпопоке всё, что может понадобиться в нашем путешествии в Теотнуакан. Но Жомов категорически отказался. Он заявил, что, во-первых, им надо идти совсем в другую от базара сторону, а во-вторых, если Тлале с Рабиновичем нужны носильщики, то они могут для этих целей спокойно взять тех солдат, которых выделил для нашего сопровождения тлатоани.
Тлала поджала губки и, пожав плечами, потащила моего хозяина к выходу. Конечно, мне бы, с одной стороны, следовало присмотреть за этой парочкой, дабы чего не случилось, но с другой – уж очень скучно мне становится, когда Рабинович с кем-нибудь торговаться начинает. Обычно по поводу цены каждой покупаемой вещи мой хозяин с продавцом не менее получаса спорит, и, догадываясь, что Тлала новым бельем не ограничится, я просто ужаснулся от того, как долго мне придется выслушивать одно и то же: «Не-ет, уважаемый! Вы с ума сошли? Называть такую сумму за такую вещь? Да вы посмотрите, вот тут у нее дефект!..» Ну и так далее. Поэтому я и решил отправиться с Жомовым и Поповым в мастерскую. Всё-таки не думаю, что раньше, чем мы найдем Кецалькоатля, новообретенная для команды богиня что-нибудь с ним сделает!