– Так, это что за ерунда? – наклоняясь вперед, удивился Сеня. Из-за спин двух обезьян, державших странную палку поперек пути, появились еще две, покрупнее.
– Блокпост, блин, – заявила одна из вновь прибывших зверюг.
– Со шлагбаумом, – подтвердила вторая. – Неужели не понятно? Документы для проверочки приготовьте. А заодно и багажники у вашей колымаги открывайте. Будем досмотр проводить.
– Я, конечно, извиняюсь, но ничего поделать с собой не могу. Уж очень мне не нравится открывать багажники, хотя я даже не представляю, что это такое, – заявил слон и, внезапно рванувшись вперед, обхватил хоботом дубину, преграждавшую путешественникам дорогу.
Обезьяны, служившие стойками шлагбаума, то ли решили доиграть свою роль до конца, то ли не поняли, что происходит, исключительно по природной тупости. Они так и не отпустили концы дубины, а Дакша, подняв их над головой, раскрутил весь комплект и забросил на деревья. Палка, странно прогнувшись, обернулась вокруг ствола, а обе мартышки, описав круг и ударившись лбами, свалились вниз. Пару секунд они лежали под деревом, а затем вскочили и с визгом унеслись куда-то в джунгли. А дубина, преграждавшая слону путь, неожиданно подняла треугольную голову и заявила:
– Ну, проклятые бандерлоги, больше не просите меня изображать из себя шлагбаум. Сожру всех. Слышите меня?
– Мы слышим тебя, Каа, – на секунду замерев, хором ответили обе обезьяны и, когда удав скрылся в ветвях, вернулись к ментам. – Та-ак, порча имущества. Придется заплатить.
– Пойду-ка я начальству о происшествии доложу, – заявил один из бандерлогов и метнулся в кусты.
– Ага. Иди. А я подкрепление пока вызову, – ответил второй и тоже собрался смыться, но выросший словно из-под земли Ушинасу поймал его за хвост. Бадерлог завизжал.
– Отпусти, гад. Я же тебе не ящерица. Новый хвост у меня не вырастет, – завопил он, тщетно пытаясь вырваться.
– Товарищ командир, этот павиан вам нужен? – совершенно не обращая внимания на извивания бандерлога и его попытки вырваться, обратился Ушинасу к Жомову. Тот утвердительно кивнул, и демон крепче намотал на руку обезьяний хвост. – Тпру! Куда прешь, сатана? Стой спокойно.
Бандерлог наконец сообразил, что деваться ему некуда и спастись он сможет, разве что откусив себе хвост. Успокоившись, обезьяна застыла на месте, опасливо поглядывая на спустившихся со слона ментов и Мурзика, на всякий случай страхующего Ушинасу с противоположной стороны. Рабинович первым подошел к бандерлогу.
– И что это еще за шуточки с блокпостами? – грозно поинтересовался он.
– Какие еще шутки? Тут наша территория начинается, и мы ее охраняем, – проворчал бандерлог.
– А почему на мой призыв не откликнулись? – не менее угрожающе спросил Дакша, все еще сердитый за «колымагу» и «багажники». – Законы джунглей забыли?
– А мы – свободный народ и никому не подчиняемся, – ответила обезьяна.
– Никому не подчиняетесь? А к какому же тогда начальству твой напарник побежал? – язвительно поинтересовался Семен.
– Ну-у, своему начальству-то мы подчиняемся. А больше никому, – протянул бандерлог.
– Тогда веди нас к своему начальству, – потребовал омоновец.
– А без досмотра входить на нашу территорию нельзя, – отказался хвостатый предок человека.
– А шнурок этот тебе не оторвать? – поинтересовался Ушинасу, подергав бандерлога за хвост.
Того, похоже, такая перспектива не устраивала, и он, таща демона на буксире, засеменил вперед по довольно чистому пространству в джунглях. Поначалу путешественники решили, что это звериная тропа, но затем Попов заметил, что под травой скрываются камни, и стало ясно, что бандерлог ведет друзей по давно заброшенной мощеной дороге. Минут пять менты шли довольно быстрым шагом, а затем джунгли расступились в стороны и путешественники увидели остатки полуразвалившегося города.
– Это что еще за свалка? – оглядывая развалины, недовольно проговорил омоновец.
– Сам ты – свалка, – осадил его главный ценитель прекрасного Андрюша Попов, восторженными глазами рассматривая развалины башен, остатки дворца, некогда покрытого тонкой резьбой по камню, и выложенные мозаикой стены. – Это же остатки какой-то неизвестной цивилизации…
– Какой это еще неизвестной? – возмутился бандерлог. – Вполне известной. Жили тут такие же безволосые уроды, как… А-а-а! – недосказав фразы, заверещала обезьяна.
И немудрено! Заверещишь тут, когда тебя за хвост дергают.
Это Ушинасу, вступившись за род человеческий – исключительно в угоду хозяевам! – едва не вырвал пятую хватательную конечность из кормовой части обезьяны. Жомов одобрительно похлопал его по плечу, а Рабинович удивленно хмыкнул. Дескать, слишком уж быстро демон стал перенимать замашки своего командира.
– Я хотел сказать, что город построила великая человеческая раса, но еще более великие джунгли поглотили его со всеми обитателями, – поправился бандерлог.
– И давно это было? – поинтересовался криминалист.
– А я не знаю. И никому это не интересно, – ответил четвероногий проводник. – Главное, что теперь мы владеем городом, и мы тут самые крутые.
– Не считая Каа, – съязвил кинолог.
– А-а, что там этот Каа?! Захотим, на куски его раздерем, – махнул лапой бандерлог, и, словно подтверждая его слова, из города раздались истошные вопли.
Менты замерли, а Ушинасу, не успев достаточно быстро среагировать, прошел шагов десять вперед, оторвавшись от основной группы. И остановился демон лишь тогда, когда на полуразвалившиеся стены высыпала толпа обезьян. Сплошным шерстяным ковром они покрыли развалины. А затем словно по команде рванулись вперед. Менты отцепили дубинки, а Ушинасу, отпустив хвост бандерлога, бросился назад. Но не успел он сделать и двух шагов, как сплошной поток бандерлогов накрыл его с головой. Из живой кучи во все стороны тут же полетели клочки шерсти, куски одежды и целые бандерлоги. Последние – чаще всего.
– Мужики, здесь наших бьют! – завопил Жомов, бросаясь подчиненному на помощь.
– Андрюха, Горыныча запускай, – скомандовал кинолог, вместе с Мурзиком устремившись за Иваном.
Попов тут же взобрался на Дакшу, меланхолично взиравшего на кучу-малу, и начал обзывать Ахтармерза всякими гадкими словами. Он так быстро успел довести Горыныча до белого каления, что тот в несколько секунд стал ничуть не меньше слона, на котором сидел, развалил паланкин и съехал с Дакши вниз, больно ушибив лапу. Разревевшись, Горыныч вновь потерял габариты, и эксперту-криминалисту пришлось начинать все сначала, предварительно успокоив плачущую трехглавую боевую машину.
А пока Попов нянчился с Горынычем, остальные даром времени не теряли. Жомов, добравшись до шевелящейся кучи обезьян, похоронившей под собой демона, начал расшвыривать их в стороны, пытаясь добраться до Ушинасу. Мурзик, забыв об отвращении к шерсти во рту, клацал зубами, хватая бандерлогов за что придется, а Рабинович колошматил их дубинкой по чему ни попадя. И даже Лориэль со своей палочкой крутился над головами обезьян, и то одна, то другая хвостатая тварь или начинала истерично хохотать, выпадая из общей потасовки, или, горько всхлипывая, садилась на землю и принималась реветь.