Тоби Темпл посвятил себя тому, чтобы стать «Номером Один», и знал, что добьется этого. Он жалел лишь об одном – о том, что мать не увидит, как сбывается ее предсказание.

Единственным, кто о ней напоминал, был отец Тоби.

Частная лечебница в Дейтройте помещалась в безобразном кирпичном здании, оставшемся от прошлого столетия. Ее стены хранили тошнотворный запах старости, болезни и смерти.

Отец Тоби Темпла перенес удар и вел почти растительное существование; это был человек с равнодушными, безразличными глазами и разумом, который не реагировал ни на что другое, кроме посещений сына. Тоби стоял в грязноватом, с зеленым ковровым покрытием, холле лечебницы, в которой содержался теперь его отец. Сиделки и пациенты с обожанием обступили его.

– Я вас видела в программе Хэролда Хобсона на прошлой неделе. Это было просто потрясающе. Как вы придумываете все эти занимательные штучки?

– Их придумывают мои авторы, – ответил Темпл, и все засмеялись его скромности.

К ним по коридору двигался санитар, везя в кресле отца Тоби. Тот был свежевыбрит, волосы его были приглажены. В честь визита сына он позволил облачить себя в костюм.

– Эй, это же Бо Бруммель! – воскликнул Тоби, и все повернулись и с завистью посмотрели на мистера Темпла, думая, как было бы хорошо иметь такого замечательного, знаменитого сына, как Тоби, который приходил бы навещать их.

Тоби подошел к отцу, наклонился и обнял его.

– Ты кого пытаешься обмануть? – спросил Тоби. Указав на санитара, он сказал:

– Это ты должен возить его, папа.

Все засмеялись и постарались запомнить эту шутку, чтобы при случае рассказать друзьям, что они слышали от Тоби. «Я тут на днях был в одной компании с Тоби Темплом; и он сказал… Я стоял совсем близко, вот как сейчас с вами, и слышал, что он говорил…»

Он стоял, развлекая собравшихся вокруг него людей, легонько «лягая» их, и им это нравилось. Он подшучивал над ними на предмет их сексуальной жизни, их здоровья и их детей, так что и они в этот краткий визит могли посмеяться над своими собственными проблемами. Наконец Тоби огорченно сказал:

– Не хочется от вас уходить, давно у меня не было такой симпатичной публики («они это тоже запомнят»), но надо немного побыть наедине с папой. Он обещал мне парочку свежих анекдотов.

Ответом был новый взрыв веселья и обожания.

Тоби и его отец находились одни в маленькой гостиной. Даже и в этой комнате витал запах смерти. «Но ведь именно здесь это и происходит, не так ли?» – подумал Тоби. Смерть? Это место предназначалось для уже ненужных матерей и отцов, которые путались под ногами. Их извлекали из задних спаленок, из столовых и гостиных, где присутствие стариков становилось источником неловкости всякий раз, когда приходили гости, помещали в эту лечебницу родные дети, племянницы и племянники. «Поверь, это для твоего же блага, отец (мама, дядя Джордж, тетя Бесс). Там будет много очень приятных людей твоего возраста. Там у тебя постоянно будет круг общения. Понимаешь, что я хочу сказать?» А на самом деле они хотели сказать вот что: «Я отправляю тебя туда умирать в компании других бесполезных стариков. Мне надоело, что за столом у тебя течет изо рта, что ты без конца повторяешь одни и те же истории, пристаешь к детям и мочишься в постель». Эскимосы поступали в этом случае честнее. Они отвозили своих стариков во льды и оставляли их там.

– Хорошо, что ты пришел сегодня, – сказал отец. Речь его была медленной. – Я хотел с тобой поговорить. У меня хорошие новости. Старый Арт Райли из соседней комнаты вчера умер.

Тоби уставился на него.

– Ты это называешь хорошей новостью?

– Это значит, что я могу перейти в его комнату, – пояснил отец. – Она одноместная.

Вот и вся квинтэссенция старости: выживание, цепляние за те немногие животные удовольствия, что еще оставались. Тоби видел здесь людей, для которых смерь была бы наилучшим выходом, но они держались за жизнь со свирепой цепкостью. «С днем рождения, мистер Дорсет. Как вы себя чувствуете сегодня, в девяносто пять лет?.. Когда я думаю об альтернативе, то чувствую себя великолепно».

Наконец настало время Тоби уходить.

– Я опять приду навестить тебя, как только смогу, – пообещал Тоби. Он оставил отцу денег и раздал щедрые чаевые всем сестрам и сиделкам. – Вы тут присматривайте за ним получше, ладно? Старик мне нужен для моего эстрадного номера.

И Тоби ушел. Выйдя за дверь, он тут же позабыл о всех обитателях этого дома. Темпл уже думал о своем вчерашнем выступлении.

А они неделю за неделей только и говорили, что о его посещении.

17

В семнадцать лет Жозефина Чински стала самой красивой девушкой в Одессе, штат Техас. Ее кожа была покрыта золотистым загаром, в длинных черных волосах на солнце мелькала рыжина, а в глубоких карих глазах посверкивали золотистые пылинки. У нее была умопомрачительная фигура – полная, округлая грудь, тонкая талия, переходящая в легкую крутизну бедер, и длинные, стройные ноги.

Жозефина больше не общалась с «нефтяными людьми». После окончания школы она пошла работать официанткой в полярном ресторане для автомобилистов «Голден Деррик». Мэри Лу, Сисси Топпинг и их подруги заезжали туда со своими молодыми людьми. Жозефина всегда вежливо с ними здоровалась, но их отношения изменились.

Жозефину переполняло какое-то беспокойство, тоска по чему-то неизведанному. Ей хотелось уехать из этого мерзкого города, но она не знала, куда лучше направиться и чем заняться. Из-за того, что она слишком долго об этом думала, у нее вновь начались головные боли.

В кавалерах у Жозефины ходило с десяток юношей и мужчин. Ее матери больше всех нравился Уоррен Хоффман.

– Уоррен был бы для тебя прекрасным мужем. Он регулярно ходит в церковь, хорошо зарабатывает, будучи водопроводчиком, и по тебе с ума сходит.

– Ему двадцать пять лет, и он жирный.

Мать изучающе посмотрела на Жозефину.

– За бедными польскими девушками не приезжают рыцари в сверкающих доспехах. Ни в Техасе, ни в других местах. Перестань себя обманывать.

Жозефина разрешила Уоррену Хоффману раз в неделю водить ее в кино. Он держал руку девушки в своих больших, потных, мозолистых ладонях и то и дело стискивал ее на протяжении всего фильма. Жозефина едва ли замечала, поглощенная тем, что происходило на экране. В кино она опять попадала в тот мир красивых людей и вещей, рядом с которым она выросла, только на экране этот мир был еще больше и еще чудеснее. В каком-то дальнем уголке своего сознания Жозефина чувствовала, что Голливуд может дать ей все, о чем она мечтала: красоту, веселье, смех и счастье. Она понимала, что никакого пути к такой жизни у нее не было, кроме как выйти замуж за богатого человека. А таких молодых людей разобрали богатые девушки.

Всех, кроме одного.