– Нет. Теперь уже не вернется.
– Может, тебе еще раз поговорить с ней?…
– Она отказывается.
– Мне очень жаль, Том. Если я могу чем-нибудь… – Она услышала по динамику свою фамилию.
– Доктор Тэйлор, палата 410… Пейдж ощутила внезапную тревогу.
– Мне надо идти, – бросила она и поспешила в палату 410, в которой лежал Сэм Бернштейн, один из ее любимых пациентов – тихий мужчина семидесяти лет, помещенный в больницу с неоперабельным раком желудка. Большинство пациентов больницы постоянно на что-нибудь жаловались, но Сэм Бернштейн был очень терпеливым человеком. Пейдж восхищалась его мужеством и чувством собственного достоинства. Его постоянно навещали жена и два взрослых сына, и Пейдж их тоже полюбила.
Сэм Бернштейн был подключен к системе жизнеобеспечения с пометкой «Не реанимировать», на случай остановки сердца.
Когда Пейдж вошла в палату, возле постели Сэма стояла медсестра.
– Он умер, доктор. Я не стала вызывать реаниматоров, потому что… – Голос медсестры дрогнул.
– Вы правильно сделали, – медленно произнесла Пейдж. – Спасибо.
– Если что-то нужно…
– Нет. Я все организую. – Пейдж стояла возле кровати и смотрела на тело того, кто совсем недавно был живым, веселым мужчиной, имевшим семью и друзей, мужчиной, который всю свою жизнь тяжело трудился, заботясь о своих близких. А вот теперь…
Пейдж подошла к тумбочке, где Сэм хранил свои личные вещи. Там она обнаружила дешевые часы, связку ключей, пятнадцать долларов, зубные протезы и письмо, адресованное жене. Вот и все, что осталось от человеческой жизни.
Пейдж не могла сдержать охватившего ее чувства подавленности.
– Он был таким хорошим человеком. Почему?… Кэт попыталась успокоить ее.
– Пейдж, ты не должна так расстраиваться из-за пациентов. Так тебя надолго не хватит.
– Я знаю. Ты права, Кэт. Но просто…, все кончилось так быстро, да? Ведь утром мы еще разговаривали с ним. А завтра уже похороны.
– Надеюсь, ты не собираешься на похороны?
– Нет.
* * *
Похороны состоялись на кладбище «Хиллз оф Итэнити». По обычаям иудаизма хоронить покойника следует как можно быстрее, поэтому церемония похорон обычно проводится на следующий день после смерти.
Тело Сэма Бернштейна было обряжено в белую рубаху и завернуто в talit. Родственники окружили могилу. Раввин читал нараспев: Hamakomy nathaim etkhem b'tokh sh'ar availai tziyon veeyerushalayim".
Мужчина, стоявший рядом с Пейдж, перевел ей:
– «Пусть Господь успокоит тебя плачем всех скорбящих Сиона и Иерусалима».
К изумлению Пейдж, родственники, словно обезумевшие, начали рвать на себе одежду. «Baruch ata abonai elohainu melech haolam dayan ha-emet».
– Что?…
– Таким образом проявляется уважение к покойному, – прошептал мужчина. – «Из пыли ты вышел и в пыль вернулся, но душа твоя возвращается к давшему ее тебе Богу».
Церемония похорон закончилась.
* * *
На следующее утро Кэт столкнулась в коридоре с Хони. Та явно нервничала.
– Что случилось? – спросила Кэт.
– Меня вызывает доктор Уоллис. Просил зайти к нему в кабинет в два часа.
– Ты знаешь причину вызова?
– Думаю, из-за моих ошибок во время обходов позавчера. Доктор Риттер просто чудовищен.
– Да уж, иногда он бывает страшен, – согласилась Кэт. – Но я уверена, что все будет в порядке.
– Надеюсь. Просто у меня какое-то нехорошее предчувствие.
* * *
Ровно в два часа Хони вошла в приемную доктора Бенджамина Уоллиса. В сумочке у нее находилась маленькая баночка меда. Секретарша обедала, дверь в кабинет доктора Уоллиса была открыта.
– Входите, доктор Тафт, – пригласил он. Хони вошла в кабинет.
– Закройте, пожалуйста, дверь. Хони закрыла дверь.
– Садитесь.
Слегка дрожа, она села напротив.
Доктор Уоллис посмотрел через стол на Хони и подумал: «Как будто выгоняю глупую ученицу. Но чему быть, того не миновать».
– Боюсь, что у меня для вас плохие новости, – начал он.
Спустя час Хони и Кэт встретились в солярии. Хони с улыбкой опустилась в соседнее кресло.
– Была у доктора Уоллиса? – поинтересовалась Кэт.
– О, да. Мы долго беседовали. Ты знаешь, что в сентябре прошлого года от него ушла жена? Они прожили вместе пятнадцать лет. У него двое взрослых детей от первого брака, но он с ними почти не видится. Бедняжка, он так одинок.
И снова наступил сочельник. Пейдж, Кэт и Хони проводили 1994 год. Они продолжали работать в окружной больнице «Эмбаркадеро», и им казалось, что в новом году в их жизни ничего не изменится, за исключением фамилий пациентов.
* * *
Проходя по стоянке для машин, Пейдж вспомнила Гарри Боумана и его красный «феррари». «Интересно, сколько человеческих жизней успел загубить Гарри?» – спрашивала она себя. Поначалу такие приятные, потом наркотики становятся смертельно опасными.
* * *
Джимми Форд пришел с небольшим букетом цветов для Пейдж.
– За что это мне, Джимми? Он покраснел.
– Просто хотел подарить вам. А вы знаете, что я женюсь?
– Нет! Прекрасная новость! Кто эта счастливая девушка?
– Ее зовут Бетси. Она работает в магазине готовой одежды. Мы собираемся завести полдюжины ребятишек. Первую же девочку назовем Пейдж. Надеюсь, вы не возражаете.
– Возражаю? Да я просто счастлива! Джимми смутился.
– Слышали анекдот? Доктор сообщает пациенту, что тому осталось жить две недели. Пациент говорит:
«Но я не могу заплатить вам сейчас». «Хорошо, – заявляет доктор, – тогда я дам вам еще две недели».
И Джимми ушел.
* * *
Пейдж беспокоил Том Чанг. Его настроение менялось от приступов эйфории до приступов глубокой депрессии.
Как– то утром во время разговора с ней Том заявил:
– А ты осознаешь, Пейдж, что большинство пациентов этой больницы умерли бы без нас? Мы обладаем силой лечить их тела и возвращать к жизни.
А на следующее утро:
– Мы все обманываем себя, Пейдж. Наши пациенты поправлялись бы гораздо быстрее без нашего вмешательства. Мы просто лицемеры, притворяющиеся, что знаем все ответы. А на самом деле ничего мы не знаем.
С минуту Пейдж молча смотрела на него, потом сказала: