Лорена погладила его по щеке.
– Бедненький. Ты очень много работаешь. Мэллори вздохнул.
– Это не имеет значения. Ведь я же помогаю людям.
* * *
Он нашел Кэт в отделении для престарелых больных.
– Привет, Кэт. Она была зла на него.
– Мы же договаривались встретиться вчера вечером, Кен.
– Я знаю. Извини, я не сумел, и…
– Но это уже в третий раз за прошедшую неделю. Что происходит?
Ее настойчивость начала надоедать ему.
– Кэт, мне надо поговорить с тобой. Тут есть где-нибудь свободная палата? Кэт задумалась на секунду.
– Из триста пятнадцатой выписали пациента. Пойдем туда.
Они пошли по коридору, навстречу им попалась медсестра.
– О, доктор Мэллори Вас ищет доктор Петерсон. Он…
– Передайте ему, что я занят. – Кен взял Кэт за руку и повел к лифту.
Поднявшись на третий этаж, они потихоньку проскользнули в палату триста пятнадцать. Мэллори закрыл дверь. Он очень нервничал. Все его безоблачное будущее зависело от предстоящих нескольких минут.
Кен взял Кэт за руку, сейчас надо было вести себя с ней поласковее.
– Кэт, ты же знаешь, что я без ума от тебя. Я ни к кому не испытывал таких чувств, как к тебе. Но дорогая, завести сейчас ребенка…, неужели ты не понимаешь, как это не вовремя? Я имею в виду…, мы с тобой оба работаем днями и ночами, зарабатываем мало…
– Мы справимся, Кен. Я люблю тебя, и…
– Подожди. Я прошу тебя всего лишь о небольшой отсрочке. Когда я закончу ординатуру, то смогу заняться частной практикой. Может быть, мы вернемся на Восток. Через несколько лет мы сможем пожениться и завести ребенка.
– Через несколько лет? Но ведь я же сказала тебе, что беременна.
– Я знаю, дорогая, но пока…, всего два месяца? Нормальный срок для аборта.
Потрясенная этими словами, Кэт посмотрела на него.
– Нет! Я не буду делать аборт! Я хочу, чтобы мы поженились. Сейчас же!
"У нас есть яхта на юге Франции. Может быть, вам, захочется провести медовый месяц на Французской Ривьере? Вы сможете полететь туда на нашем «Гольфстриме».
– Я уже сообщила Пейдж и Хони, что мы поженимся. И я рассказала им о ребенке.
Мэллори ощутил холодную дрожь во всем теле. Ситуация выходила из-под контроля. Если об этом узнают Харрисоны, то ему конец.
– Тебе не следовало делать этого.
– Почему?
Мэллори выдавил из себя улыбку.
– Пусть наша личная жизнь будет только нашей. – «Я помогу тебе организовать частную практику… Первые год-два ты сможешь зарабатывать двести-триста тысяч в год». – Кэт, я спрашиваю тебя в последний раз. Ты сделаешь аборт? – Кену очень хотелось услышать в ответ «да».
– Нет.
– Кэт…
– Я не могу, Кен. Я же рассказывала тебе, что пережила после аборта, когда была еще совсем девчонкой. Тогда я поклялась себе никогда больше не делать этого. И не проси меня больше.
И в этот момент Кен Мэллори осознал, что у него нет никаких шансов. Единственным выходом для него было убить ее.
Хони каждый день навещала пациента из палаты 306. Звали его Шон Рейли – симпатичный ирландец с черными волосами и черными блестящими глазами. Она считала, что ему слегка за сорок.
Когда Хони впервые увидела его во время обхода и заглянула в его медицинскую карту, она сказала:
– Значит, вы у нас по поводу заболевания желчного пузыря.
– Да, кажется, мне собираются вырезать какой-то пузырь.
Хони улыбнулась.
– Я и говорю об этом.
Шон устремил на нее взгляд своих черных глаз.
– Пусть вырезают все, что угодно, кроме сердца. Оно принадлежит вам. Хони рассмеялась.
– Самоуверенность вас далеко заведет.
– Надеюсь, что так, дорогая.
Когда выдавалась свободная минутка, Хони забегала поболтать к Шону. Он был обаятельным и интересным человеком.
– Ради того, чтобы вы находились рядом со мной, стоит перенести и операцию, дорогая.
– Вы ведь не боитесь операции, не так ли?
– Нет, если оперировать будете вы, милая.
– Я не хирург, а терапевт.
– А терапевтам разрешается ужинать со своими пациентами?
– Нет. Насчет этого существует строгое правило.
– А терапевты когда-нибудь нарушают правила?
– Никогда. – Хони улыбнулась.
– По-моему, вы просто прекрасны. Никто до этого не говорил Хони таких слов. Она покраснела.
– Спасибо.
– Вы словно утренняя роса в полях Килларни.
– А вы когда-нибудь были в Ирландии? – спросила Хони.
Шон рассмеялся.
– Нет. Но обещаю вам, что в один прекрасный день мы поедем туда вместе. Вот увидите.
По мнению Хони, это было обычное ирландское бахвальство, и все же…
После обеда она зашла навестить Шона и спросила.
– Как вы себя чувствуете?
– Лучше, при виде вас. Вы думали над моим предложением поужинать вместе?
– Нет, – солгала Хони.
– И все же я надеюсь, что после выписки смогу вытащить вас на ужин. Вы ведь не обручены, не замужем, никаких таких глупостей?
Хони улыбнулась.
– Никаких таких глупостей.
– Отлично. И у меня тоже. Да и кому я нужен? «Очень многим женщинам», – подумала она.
– Если вам нравится домашняя пища, то я прекрасно готовлю.
– Посмотрим.
Когда на следующее утро Хони зашла в палату к Шону, он сказал:
– У меня есть для вас маленький подарок. – Он протянул ей лист бумаги с ее приукрашенным, идеализированным портретом.
– Мне очень нравится! Вы чудесный художник! – И внезапно она вспомнила слова гадалки: «Вы влюбитесь. Он художник». Хони внимательно посмотрела на ирландца.
– Что-то не так?
– Нет, – медленно произнесла она. – Нет.
* * *
Через пять минут Хони зашла в палату Франциски Гордон.
– Меня посетила Дева!
– Помните, вы говорили, что я влюблюсь…, в художника?
– Да.
– Так вот, похоже…, я встретила его, Франциска Гордон улыбнулась.
– Вот видите? Звезды никогда не врут.
– А вы можете…, можете немного рассказать мне о нем? О нас?