– Откуда вы это знаете? – резко спросила Кэтрин. Тон был значительно агрессивнее, чем ей бы того хотелось.

– Я расспросил Эвелин. Она рассказала мне, что случилось в Сент-Морице. Мне очень жаль.

«Опять это проклятое слово».

– В самом деле? Уж раз вы такой замечательный доктор, то, может, вернете Кирка к жизни?

Вся горечь, которая накапливалась в ней, вдруг прорвалась бурным потоком, и, к своему ужасу, Кэтрин поняла, что она безудержно рыдает.

– Оставьте меня в покое, – закричала она. – Оставьте меня в покое.

Алан Гамильтон, сидел, молча глядя на нее.

Перестав наконец рыдать, Кэтрин сказала устало:

– Мне очень стыдно. Извините меня. Мне нужно идти. – Она встала и направилась к двери.

– Мисс Александер, я не уверен, что смогу помочь вам, но мне хотелось бы попытаться. Единственное, что я могу вам обещать, так это то, что не причиню вам вреда.

Кэтрин в нерешительности стояла у двери. Повернулась к нему, и глаза снова наполнились слезами.

– Не понимаю, что со мной, – прошептала она. – Я чувствую себя такой потерянной.

Алан Гамильтон встал и подошел к ней:

– Почему бы нам не попытаться узнать, что с вами? Вместе. Садитесь. Посмотрю, как там насчет кофе.

Те пять минут, что он отсутствовал, Кэтрин сидела, размышляя, как это он уговорил ее остаться. От него веяло спокойствием. Что-то в его манерах внушало доверие.

«Может, он и сможет мне помочь», – подумала она.

Алан Гамильтон вернулся в кабинет с двумя чашками кофе:

– Хотите сахар или сливки?

– Нет, благодарю вас.

Он уселся напротив нее.

– Как я понял, ваш приятель разбился, катаясь на лыжах?

Было больно все это ворошить.

– Да, он оказался на спуске, который был закрыт. Ветром снесло указатели.

– Это первая смерть среди ваших близких?

Как ответить на этот вопрос?

«О нет. Моего мужа и его любовницу казнили за попытку меня убить. Все вокруг меня умирают… Это его встряхнет. А то сидит тут, самоуверенный сукин сын, ответа дожидается». Что же, такого удовольствия она ему не доставит. Ее жизнь – ее личное дело. «Ненавижу его».

Алан Гамильтон заметил, что ее лицо исказилось от гнева. И умышленно переменил тему.

– Как там Уим? – спросил он.

Вопрос застал Кэтрин врасплох.

– Уим? Нормально. Эвелин сказала, что он ваш пациент.

– Правильно.

– Как вы объясните, почему… почему он такой?

– Уим обратился ко мне, потому что его постоянно увольняли с работы. Он – довольно редкое явление, натуральный человеконенавистник. Не буду вдаваться в подробности, но главное – он ненавидит людей. Не может поддерживать с ними нормальные отношения.

Кэтрин вспомнила слова Эвелин: «У него нет чувств; он никогда не сможет ни к кому хорошо относиться».

– Но Уим – математический гений, – продолжил Алан Гамильтон. – Теперь у него есть работа, где он может применить свои способности.

Кэтрин согласно кивнула:

– Никогда не встречала таких людей.

Алан Гамильтон наклонился вперед:

– Мисс Александер, у вас сейчас трудное время, но я думаю, что смог бы облегчить вам жизнь. Мне хотелось бы попытаться.

– Я… право не знаю, – сказала Кэтрин. – Все так безнадежно.

– Из такого состояния, в котором вы находитесь, есть только один выход – вперед, – улыбнулся Алан Гамильтон. У него была обаятельная улыбка. – Давайте назначим еще одну встречу. Если после нее вы все еще будете меня ненавидеть, поставим на этом точку.

– Я не ненавижу вас, – сказала Кэтрин извиняющимся голосом. – Разве что совсем чуть-чуть.

Алан Гамильтон подошел к столу и принялся изучать свой календарь. Все его время было расписано.

– Как насчет понедельника? – спросил он. – В час?

Это было обеденное время, но он готов был пропустить обед. Эта женщина несла на своих плечах невыносимый груз, и он во что бы то ни стало должен был помочь ей.

Кэтрин долго смотрела на него.

– Договорились.

– Прекрасно. Значит, я жду вас. А если я вам понадоблюсь раньше, – он протянул ей визитную карточку, – вы найдете здесь номера моего рабочего и домашнего телефонов. Я легко просыпаюсь, так что не стесняйтесь, звоните. – Спасибо, – сказала Кэтрин. – Я приду в понедельник.

«Такая красивая и такая уязвимая, – думал доктор Алан Гамильтон, наблюдая, как Кэтрин выходит из кабинета. – Нужно быть очень осторожным. -Он взглянул на фотографию на своем столе. – Интересно что бы по этому поводу сказала Анджела?»

* * *

Телефонный звонок раздался в полночь.

Константин Демирис снял трубку, и, когда он заговорил, в голосе его звучало неподдельное изумление:

– «Теле» затонул? Не может быть!

– Тем не менее это правда, мистер Демирис. Береговой патруль обнаружил обломки.

– Кто-нибудь спасся?

– Нет, сэр. Боюсь, что нет. Вся команда погибла.

– Ужасно. Кто-нибудь знает, что случилось?

– Боюсь, мы никогда этого не узнаем, сэр. Все на дне моря.

– Море, – пробормотал Демирис, – жестокое море.

– Нам пора требовать страховку?

– Тяжело думать о делах, когда столько стоящих людей погибло. Впрочем, да, начинайте заниматься страховкой. – А ваза останется в его личной коллекции.

Теперь самое время заняться братом жены.

Глава 18

Спирос Ламброу с едва сдерживаемым нетерпением ожидал сообщений об аресте Константина Демириса. Он практически не выключал радио в своем кабинете и внимательно просматривал все газеты. "К этому времени должны уже были поступить какие-то новости, – думал он. – Полиция уже должна была его

арестовать".

После того как Риццоли сообщил ему, что Демирис находится на борту «Теле» и собирается отплыть, он сразу же известил американскую таможню (анонимно, разумеется), что на судне находится груз героина.

«Они уже должны были его схватить. Почему же нет ничего в газетах?»

Зазвучал зуммер переговорного устройства:

– С вами хочет говорить мистер Демирис.

– Кто-то звонит от его имени?

– Нет мистер Ламброу. Мистер Демирис хочет поговорить с вами лично. От этих слов его пробрала дрожь. Немыслимо! Ламброу, нервничая, схватил трубку:

– Коста?