Доктор Харли повернулся к Тони:
– Что ты делаешь?
Тот злобно лязгнул ножницами:
– Помогаю матери. Уничтожаю компанию. Ведь это компания убила Мэрией, вы знаете!
И продолжал сосредоточенно расправляться с костюмами.
Подоспевшая машина «скорой» умчала Кейт в реанимационную маленькой частной больницы, владельцем которой была «Крюгер-Брент Лимитед». Пока длилась операция по удалению пуль, ей четыре раза переливали кровь.
Трое санитаров с трудом скрутили Тони и впихнули его в другую машину; он успокоился только после сделанного доктором укола. Врач «скорой» вызвал полицию, и доктору пришлось попросить Брэда Роджерса объясниться с ними. Харли так и не понял, как Роджерсу удалось добиться того, чтобы в прессу не просочились слухи.
Доктор отправился в больницу к Кейт.
– Где мой сын? – прошептала она, увидев Джона.
– О нем позаботились, Кейт. Все в порядке.
Тони отправили в частный санаторий в Коннектикуте.
– Джон, почему он пытался убить меня? Почему? – с невыносимой мукой вырвалось у Кейт.
– Считает вас виновной в смерти Мэрией.
– Но это безумие! Джон Харли ничего не ответил. «Он считает вас виновной в смерти Мэрией»… Долго еще после ухода доктора Кейт мысленно спорила с ним. Это не правда, не правда. Она любила Мэрией, потому что та дала Тони счастье. Все, что я делала, было только для тебя, сынок, все мои мечты только о тебе. Как ты мог не понять этого? Сын ненавидел ее до того, что пытался убить. Душу Кейт разрывала такая боль, что не хотелось жить. Но нужно держаться. Она всегда поступала правильно. Это остальные ошибаются. Тони – слабак. Все они слабаки. Ее отец не вынес смерти сына. Одиночество убило мать. Но она, Кейт, не такая. Она справится со всеми невзгодами. Выживет. Перетерпит. И компания по-прежнему будет процветать.
Кейт медленно выздоравливала. Она приехала в Дарк Харбор и там проводила целые дни, веря в целительную силу морской воды и солнца.
Тони перевели в частную психиатрическую лечебницу, где он мог получить самый лучший медицинский уход. Кейт вызвала психиатров из Парижа, Вены и Берлина, но приговор был окончательным: ее сын навсегда останется параноиком и шизофреником, одержимым манией убийства.
– Он не реагирует на медикаменты и лечение, буйствует. Приходится ограничивать его свободу.
– Как это, ограничивать? – переспросила Кейт.
– Он в палате, обитой войлоком, и большую часть времени мы вынуждены держать его в смирительной рубашке.
– Это необходимо?
– Иначе, миссис Блэкуэлл, он убьет каждого, кто подойдет. Кейт прикрыла глаза от боли. Они говорили не о ее добром милом мальчике. Этот незнакомец, одержимый, опасный маньяк – ее Тони?
– Неужели ничего нельзя сделать?
– Он невменяем. Приходится держать его на наркотиках, но как только действие ослабевает, он вновь впадает в буйство. Нельзя бесконечно продолжать подобное лечение.
Кейт внезапно выпрямилась во весь рост:
– Что вы предлагаете, доктор?
– В подобных случаях удаление небольшой части мозга дает поразительные результаты. Кейт судорожно сглотнула:
– Лоботомия?
– Совершенно верно. Ваш сын сможет нормально функционировать во всех отношениях, за исключением того, что не будет испытывать сильных отрицательных эмоций…
Кейт, похолодев, молча выслушала до конца. Герр Моррис, молодой доктор из клиники Меннингера, нарушил неловкое молчание:
– Я знаю, это, должно быть, очень трудно для вас, миссис Блэкуэлл. Может, вы хотите обдумать…
– Если нет другого способа прекратить его мучения, – сказала Кейт, – делайте операцию.
* * *
Фредерик Хоффман решил забрать внучек в Германию и специально прилетел за ними из Мюнхена. Кейт показалось, что со дня смерти Мэрией он постарел на двадцать лет. Ей было жаль Хоффмана, но отдать детей Тони?!
– Им нужна женская забота, Фредерик. Мэрией сама пожелала бы, чтобы они воспитывались здесь. Вы можете приезжать в любое время и навещать их.
В конце концов ей удалось уговорить Фредерика.
Близнецов перевезли в дом Кейт, где одна из комнат была отведена под детскую. Кейт лично беседовала со всеми кандидатками и наконец нашла гувернантку, молодую француженку Соланж Дюна.
Старшую назвали Ив, младшую Александрой. Они были неразличимо похожи, словно зеркальное отражение друг друга. Кейт не переставала поражаться чуду, созданному Мэрией и Тони. Малышки были сообразительны, хорошо развивались, хотя Ив с первых недель казалась взрослее Александры, первая начала ползать, говорить и ходить. Александра быстро следовала примеру сестры, но всегда была второй. Она обожала Ив и старалась во всем ей подражать.
Кейт старалась как можно больше времени проводить с девочками: в их обществе она молодела. И она снова позволила себе помечтать.
«Когда– нибудь, в один прекрасный день, я состарюсь и захочу уйти на покой…»
Кейт торжественно отпраздновала первый день рождения малышек. Каждой испекли свой торт, они получили десятки подарков от друзей дома, служащих компании и прислуги. Не успела Кейт оглянуться, как девочкам исполнилось два года. Трудно поверить, как быстро растут дети! С каждым днем все больше проявлялись различия в их характере: Ив была сильнее, отчаянней Александры. Робкая, застенчивая Александра старалась во всем подражать сестре. Кейт часто благословляла судьбу за то, что потерявшие родителей внучки могут по крайней мере быть опорой и поддержкой друг другу.
Вечером, накануне того дня, когда девочкам исполнилось пять лет, Ив попыталась убить Александру.
В Библии сказано:
«…Сыновья в утробе ее стали биться… Господь сказал ей: два племени во чреве твоем и два различных народа произойдут из утробы твоей. Один народ сделается сильнее другого и больший будет служить меньшему…».
Но Ив не имела ни малейшего желания служить младшей сестре. Ив ненавидела Александру с тех пор, как помнила себя. Она впадала в молчаливую ярость, когда кто-то брал сестру на руки, ласкал или дарил подарки. Ив чувствовала себя обманутой, обойденной. Она хотела получить все – любовь и прекрасные вещи, окружавшие ее, и не выносила Александру за то, что та похожа на нее, одевается точно так же, крадет часть внимания бабушки, принадлежащую только ей. Даже день рождения был один на двоих. Александра обожала Ив, а та презирала ее за это. Александра была щедра, благородна, всегда готова поделиться игрушками или куклами, что наполняло Ив еще большим отвращением. Она ни в чем не испытывала недостатка, но требовала еще и еще, желала заполучить все, принадлежащее Александре. По вечерам девочки под бдительным оком Соланж Дюна обязательно произносили вслух молитву, но Ив всегда добавляла еще одну, про себя, умоляя Бога насмерть сразить Александру. Время шло, а желание Ив не исполнялось.