«Президент останется доволен», – подумал Стэнтон.
* * *
– Это какие-то динозавры, – недовольно сказал Пол Эллисон. Он бросил список на стол. – Все до единого.
– Пол, – запротестовал Стэнтон, – эти люди – профессиональные дипломаты.
– С ограниченным кругозором. Они делают только то, что им приказывает государственный департамент. Ты помнишь, как мы потеряли Румынию три года назад? Наш опытный дипломат в Бухаресте все проморгал, и мы остались ни с чем. Эти элитарные мальчики не внушают мне доверия. Они только и думают, как прикрыть свою задницу. Когда я говорю о программе «народной дипломатии», я вкладываю в это определенный смысл. Мы должны произвести благоприятное впечатление на страну, где нас не особенно любят.
– Но направить туда неподготовленного человека слишком рискованно.
– Может быть, нам нужен человек с другим опытом. Румыния будет нашим пробным камнем, Стэн. Пробным камнем всей программы. – Он помолчал. – Я не тешу себя иллюзиями. Я рискую доверием к себе. Мне прекрасно известно, что многим влиятельным людям не по нутру мой план. Если он сорвется, у меня выбьют опору из-под ног. Мне придется забыть о Болгарии, Албании, Чехословакии и других странах за «железным занавесом». И я не хочу, чтобы это случилось.
– Я могу подготовить список некоторых наших политиков…
Президент Эллисон покачал головой.
– Нет. Мне нужен кто-нибудь с новым типом мышления. Кто может растопить лед недоверия. Кто не будет напоминать им твердолобых американцев. Стэнтон Роджерс с удивлением посмотрел на президента.
– Пол, мне кажется, что у тебя уже есть кто-то на примете.
Пол Эллисон взял из шкатулки на столе сигарету и зажег ее.
– Кстати говоря, – медленно сказал он, – думаю, что это действительно так.
– И кто он такой?
– Она. Ты не читал случайно статьи в последнем номере «Форин афферс» под названием «Разрядка сегодня»?
– Читал.
– И что ты думаешь по этому поводу?
– Довольно интересная статья. Автор полагает, что мы можем соблазнить коммунистические страны присоединиться к нашему лагерю, пообещав им экономическую помощь и… – он замолчал. – Очень напоминает твою вступительную речь.
– Только все это было написано шесть месяцев назад. Она опубликовала блестящие статьи в «Комментари» и «Паблик афферс». В прошлом году я читал ее книгу о политике восточноевропейских государств и должен признаться, что именно оттуда я почерпнул некоторые идеи.
– Ну хорошо. Она согласна с твоими теориями. Но ведь этого недостаточно, чтобы назначить ее…
– Стэн, она пошла дальше, нежели я. Она предлагает блестящий план. Она хочет совместить четыре основных мировых экономических пакта.
– Неужели?…
– Для этого понадобится время, но это осуществимо. Ты знаешь, что в 1949 году страны восточного блока создали экономический союз – СЭВ, в а 1958 году западноевропейские страны ЕЭС – «Общий рынок».
– Правильно.
– У нас есть Организация экономического сотрудничества и развития, куда входят США, некоторые западные страны и Югославия. И не забывай, что страны третьего мира участвуют в движении неприсоединения, куда нам вход запрещен. – Голос президента звенел от эмоций. – Подумай, какие открываются возможности, если из всего этого мы сделаем единый мировой рынок. Господи, это будет просто невероятно! Это будет действительно мировая торговля. И это приведет нас к миру.
Стэнтон Роджерс сказал осторожно:
– Заманчивая идея, но претворить ее в жизнь будет нелегко.
– Ты ведь знаешь старую китайскую пословицу: «Путешествие в тысячу ли начинается с первого шага».
– Она не профессионал, Пол.
– Многие наши прославленные дипломаты тоже не были профессионалами. Анна Армстронг, наш бывший посол в Великобритании, не имела никакого политического опыта. Перл Места была послом в Люксембурге, Клэр Бут Люс – в Италии. Актер Джон Гэвин был послом в Мексике. Треть всех наших послов сейчас, как ты говоришь, не профессионалы.
– Но ты ничего не знаешь об этой женщине.
– Кроме того, что она права и мыслит так же, как и я. Мне надо, чтобы ты все о ней узнал. – Он взял со стола номер «Форин афферс». – Ее зовут Мэри Эшли.
* * *
Спустя два дня президент Эллисон и Стэнтон Роджерс завтракали в Белом доме.
– Я собрал информацию, которую ты просил.
Стэнтон Роджерс вытащил из кармана листок бумаги.
– Мэри Элизабет Эшли. Канзас, Джанкшн-Сити, Олд Милфорд-роуд, 27. Возраст – почти 35 лет, замужем за доктором Эдвардом Эшли. Двое детей. Бет двенадцать и Тиму – десять. Председатель женского клуба в Джанкшн-Сити. Старший преподаватель, ведет курс «Политические науки Восточной Европы» в университете Канзаса. Ее дед родом из Румынии. – Он поднял глаза. – Должен признать, звучит довольно обнадеживающе.
– Я тоже так думаю. Пусть ее подвергнут полной проверке.
– Я прослежу за этим.
– Я не согласен с вами, профессор Эшли, – сказал Барри Дилан, самый молодой и талантливый ученик группы Мэри Эшли, с вызовом глядя на нее. – Александру Ионеску гораздо хуже Чаушеску.
– Чем ты можешь доказать это? – спросила Мэри Эшли.
В семинаре по политологии принимали участие двенадцать студентов выпускного курса Канзасского университета. Студенты сидели полукругом лицом к Мэри. Очередь на запись к ней в группу была гораздо длиннее, чем к другим преподавателям. Она была замечательным специалистом, обладала чувством юмора и обаянием, поэтому находиться рядом с ней было удовольствием. Ее овальной формы лицо изменялось от привлекательного к прекрасному, в зависимости от ее настроения. У нее были миндалевидные карие глаза и густые черные волосы. Ее фигура вызывала зависть у студенток и фантазии у студентов мужского пола, хотя сама она не замечала своей красоты.
«Интересно, счастлива ли она со своим мужем?» – подумал Барри. Он нехотя переключил свое внимание на заданный вопрос.
– Ну, когда Ионеску захватил власть в Румынии, он уничтожил всех сторонников Грозы и вернулся к прежней жесткой просоветской политике. По сравнению с ним Чаушеску был не так уж и плох.
Один из студентов задал вопрос:
– Почему же тогда президент Эллисон так стремится восстановить с ним дипломатические отношения?
– Потому что мы хотим вовлечь его в западный лагерь.
– Вспомните, – сказала Мэри, – Николае Чаушеску смотрел не только на Восток, но и на Запад. В каком году это началось?
– В 1963 году, – ответил Барри. – Когда возникли разногласия между Россией и Китаем, Румыния резко изменила свою позицию, чтобы показать свою независимость в международных делах.