Т’сейс охватила дрожь. Она нерешительно взглянула на Этарра.
— Даже здесь есть красота, — прошептал он. — Зловещая и причудливая, но завораживающая.
Т’сейс снова взглянула на эту сиену, начиная смутно понимать что-то. Теперь перед кострами кружилось еще больше фигур, облаченных в серые одеяния. Девушка не заметила, откуда они взялись. Очевидно, празднество едва началось и его участники только входили во вкус вакханалии. Они подскакивали, кружились в безумной пляске, шаркая ногами, то появлялись между костров, то вновь исчезали. Вскоре зазвучало приглушенное песнопение.
Кружение и жестикуляция стали лихорадочными, фигуры в серых одеждах сгрудились ближе к помосту. Потом одна из них вскочила на возвышение и скинула с себя одеяние. Пред ними предстала ведьма средних лет, с коренастым обнаженным телом и широкоскулым лицом. Глаза ее исступленно блестели, лицо подергивалось в ритм пения. С раскрытым ртом и вывалившимся языком, с жесткими черными волосами, похожими на заросли дрока, болтавшимися из стороны в сторону, когда она мотала головой, ведьма сотрясалась в непристойной пляске, озаренная светом костров, и зазывно поглядывала на собравшихся. Голоса танцоров взвились, сливаясь в жуткий хор, и наверху показались зловещие темные тени.
Собравшиеся принялись скидывать одеяния, и оказалось, что среди них есть как мужчины, так и женщины, молодые и старые. Здесь были и огненно-рыжие ведьмы с Кобальтовых гор, и лесные знахари из Асколеза, и седобородые кудесники Заброшенного Края, сопровождаемые миниатюрными лепечущими суккубами. Один, облаченный в роскошные шелка, оказался принцем Датулом Омаэтом из Кансапара, города падающих пилонов по ту сторону залива Мелантин. Еще одно существо, состоящее из чешуи и внимательных глаз, происходило из народца ящеролюдей, обитающего в бесплодных холмах Южной Альмери. Две девушки, которые не расставались друг с другом, принадлежали к почти исчезнувшей расе сапонидов, населяющей северные тундры. Другие, стройные и темноглазые, были некрофагами из земли Падающей Стены. Еще одна ведьма с мечтательным взглядом и голубыми волосами явно обитала на мысе Печальных Воспоминаний и по ночам поджидала добычу, которую выбрасывало на берег море.
Пока коренастая ведьма с черными космами и болтающимися грудями плясала на помосте, собравшиеся разгорячились, вскидывали руки и похотливо извивались, принимая самые скверные и гнусные позы, какие только могли прийти на ум. И только одна безмолвная фигура, все еще закутанная в серое одеяние, с поразительной грациозностью выделялась среди этого буйства. Она поднялась на помост, серый балахон соскользнул, и взорам присутствующих предстала Джаванна, облаченная в облегающее белое платье из дымки, присобранное на поясе, свежая и чистая, точно морской бриз. Сияющие рыжие волосы волной ниспадали на плечи, а выбившиеся кудрявые пряди щекотали грудь. Громадные серые глаза хранили серьезность, пунцовые губки чуть приоткрыты, она обвела толпу взглядом. Бесстыдники завопили и хлынули к помосту, а Джаванна принялась покачиваться с дразнящей медлительностью.
Ведьма танцевала. Она взмахивала руками, плавно опускала, изгибала тонкий стан… Джаванна танцевала, и лицо ее пылало безрассудной страстью. На помост опустился смутный силуэт, прекрасное полусущество, и тело его сплелось с телом Джаванны. Толпа внизу разразилась криками, заскакала, завертелась, заметалась и слилась в единое целое в стремительной кульминации быстрых телодвижений.
Т’сейс наблюдала за ними со скалы, и рассудок ее изнемогал под непосильной нагрузкой, которой не постичь обычному разуму. Однако, как ни парадоксально, это зрелище и звуки завораживали ее, проникали в глубину искореженной души, трогали темные струны, дремлющие в человеческом сознании. Этарр смотрел на нее с высоты своего роста, глаза его горели голубым огнем, и она ответила ему смятенным взглядом, в котором читались все одолевавшие ее противоречивые чувства. Поморщившись, он отвернулся, и в конце концов она вновь взглянула на оргию — дурманный сон, торжество необузданной плоти в мечущемся свете костров. В воздухе висела почти осязаемая тяжелая аура, паутина, сплетенная из множества разнообразных пороков. С небес спикировали демоны, похожие на хищных птиц, и присоединились к всеобщему помешательству. Перед глазами Т’сейс мелькало одно отвратительное лицо за другим, и каждое раскаленным клеймом впечатывалось в ее мозг, пока не стало казаться, что она неминуемо умрет. Похотливые глаза, пухлые щеки, безумные тела, остроносые черные лица, оскорбляющие взор, фигуры, извивающиеся, подскакивающие, копошащиеся на земле — отрыжка обители демонов. У одного из них нос напоминал трехголового белого червя, рот — гноящуюся язву, челюсть покрывали пятна, а лоб являл собой черный бесформенный нарост, весь его облик вызывал тошноту и ужас. Этарр указал на него Т’сейс.
— Вот, — проговорил он глухо. — Вот лицо, как две капли воды похожее на то, что скрывается за моим колпаком.
И Т’сейс, взглянув на черную маску Этарра, невольно отшатнулась.
Он усмехнулся, слабо и горько. Т’сейс протянула руку и коснулась его локтя.
— Этарр.
Он обернулся к ней.
— Что?
— Мой рассудок поврежден. Я терпеть не могу все, что вижу. Я не в силах обуздать страхи. Но все то, что подчиняется мозгу — моя кровь, мое тело, мой дух, — все то, что составляет меня, любит тебя такого, каков ты под своей маской.
Этарр впился напряженным взглядом в ее бледное лицо.
— Как можно любить, когда ненавидишь?
— Я ненавижу тебя той ненавистью, которую испытываю ко всему миру, а люблю тем чувством, какого не испытываю больше ни к чему.
Этарр отвернулся.
— Странная мы парочка…
Шумная вакханалия и сопровождаемые стонами соития прекратились. На помосте появился высокий мужчина в конической черной шляпе. Он запрокинул голову и выкрикнул в небо заклинание, а руки его в это время выписывали в воздухе руны. В вышине начала проявляться зыбкая исполинская фигура, огромная, выше самых высоких деревьев, выше неба. Мало-помалу она обретала форму, окутывавшая ее зеленая дымка то рассеивалась, то вновь сгущалась, но в конце концов очертания прояснились — то была колышущаяся фигура женщины, прекрасной, статной, величавой, отливавшей восхитительным зеленым светом. У нее были золотистые волосы, причесанные по моде далекого прошлого, и одеяние, похожее на то, что носили древние.
Маг, вызвавший ее, разразился ликующим криком и огласил воздух потоком цветистых многословных насмешек, которые эхом отозвались в скалах.
— Она живая! — пробормотала ошеломленная Т’сейс. — И движется! Кто это?
— Эфодея, богиня милосердия из того времени, когда солнце еще было желтым, — пояснил Этарр.
Маг взмахнул рукой, и сноп малинового огня взмыл в небо и объял зыбкую зеленую фигуру. Безмятежное лицо исказила мука, и демоны, ведьмы и некрофаги, наблюдавшие снизу, разразились злорадными воплями. Маг на помосте снова взмахнул рукой, и один за другим снопы пурпурного огня полетели в пленную богиню. Улюлюканье и крики возносились до небес и вызывали отвращение.