Призрак часто закивал головой.
– Гляди ужо. Присматривать за тобой будут. Так ты посланцев‑то не забижай. А то вон ведь несчастного Уханю мало не угробила. И чем это тебе домовой не угодил? Всего‑то и хотел, что подушки перебить. Грымза ты, однако. Будешь такой букой, никто замуж не возьмет…
На прозрачном лике видения появилось нечто вроде замешательства.
– Не тушуйся, девка… Какие там твои годы… Поживем, увидим… А нынче, однако, уже пора тебе и возвращаться. Разговор наш не забудешь. Не получится. Но порухи для здравия твоего и Силы от того не будет.
Банник хлопнул в ладоши.
Морок заколебался, быстро превращаясь в ту самую субстанцию, из которой был сотворен. Легкий парок осел на Файервинд, вдруг застонавшую и пошевелившуюся на ложе.
– В другой раз не суйся в воду, не зная броду, – осклабился старик и не удержался, напоследок приложив еще раз веничком по распрекрасному мягкому месту чародейки…
Дама ойкнула, ощутив, как что‑то обожгло ее ягодицы, и открыла глаза.
Некоторое время недоуменно таращилась по сторонам, пытаясь вспомнить, где она и как здесь оказалась. Наконец припомнила и с негодованием заметалась по помещениям «терм», разыскивая обидчика.
Сейчас найдет и в порошок сотрет старого козла!
Щелкнула пальцами.
Сорвавшийся огненный шарик с шипением рассек пелену тумана и погрузился в бассейн, взвихрив его горячим гейзером.
Ха!
Получается!
Сила‑то, кажется, восстановилась.
Попробовала сотворить такое еще раз. И снова вышло.
– Домина! – раздался встревоженный мужской голос, принадлежавший хозяину таверны. – Домина! У вас там все в порядке?
– Где твой мерзавец‑банщик?! – рявкнула Файервинд, схватив за грудки возникшего посреди пара мужчину.
Тот часто заморгал.
– Банщик? – озадачился.
– Ну да! Такой нахальный зеленобородый старикашка! Он меня тут чуть не запарил!
Хозяин заведения столбом стал.
– Э‑э‑э… – Ничего иного сказать у него не получалось.
Чародейка недолго думая схватила его за шиворот и окунула головой в бассейн.
– Ну, вспомнил? – спросила, когда мужчина закончил отплевываться.
– Он так и сказал, что банщик? – замялся несчастный. – Или, может, банником назвался?
– Ой, банник, банщик – какая разница?!
– Не скажите, домина, не скажите… Вам когда‑либо раньше приходилось встречать «соседей»? Ну… представителей, так сказать, Малых Народнее…
Вот осел! За кого он ее держит?! За несмышленую девочку, что ли? Встречала ли ОНА представителей малородцев?! Да…
Что?!
Чернобыль, Старый лес, октябрь того же года
– У вас что здесь всегда так встречают‑провожают? – поинтересовалась Орландина, когда гостеприимная деревенька скрылась за поворотом.
Бублик лукаво улыбнулся:
– А что, понравилось?
– Да как‑то непривычно. Чтобы незнакомых людей так запросто пустили на ночлег да еще и приготовили угощение…
Она мечтательно закатила глаза, вспоминая о чудесных блюдах – жирных, вкусных и необыкновенно сытных, которыми их потчевали хозяева.
– Но вообще‑то такая жизнь не для воина, – вздохнула амазонка. – Расслабляет. Забываешь об осторожности. Начинает казаться, что все вокруг такие добрые и хорошие. Хочется всех любить…
– Так ведь так и надобно, – простодушно сказал сатиренок. – Воин должон любить свой народ. Тогда и с супостатом биться сподручнее, когда знаешь, что на тебя люд надеется.
Девушка хмыкнула:
– У нас не так. Мы, вольные, служим прежде всего себе самому. Чтоб денег перешибить побольше. Те, кто под присягой, во власти императора и богов. О народе думаешь в последнюю очередь.
– А о земле родной?
– А где она у наемника‑то? – ответила вопросом на вопрос Орландина и отчего‑то ей стало горько.
Всю жизнь она прожила в Сераписе, но может ли с уверенностью сказать, что это ее родина? Знает же, что они с сестрой были рождены где‑то в другом месте и лишь волею судеб заброшены в огромный имперский город, где потеряться легче, чем найтись.
– Однако ж странно, – продолжила она чуть погодя, – что даже с перепою ни один мужик не сунулся ко мне за лаской и утешением.
В ее голосе кроме удивления звучало и какое‑то разочарование пополам с обидой. За время их с Бубликом странствий амазонке не раз и не два приходилось доказывать грубым представителям мужского пола, что она таки не зря опоясалась мечом.
– Уж таков закон в здешних краях, – пояснил лешачок. – Никто не вправе посягнуть на то, что ему не предложено по доброй воле. Иначе…
– Что, князь накажет? – усмехнулась девушка.
– Зачем князь? – пожал худенькими плечиками Бублик. – Когда Старый лес рядом.
Последняя фраза была произнесена с таким благоговейным трепетом, что Орландина невольно посмотрела по сторонам. Никаких лесных насаждений поблизости не наблюдалось.
– Что еще за лес? – полюбопытствовала осторожно.
– Скоро сама увидишь…
Обычно словоохотливый отрок нынче явно был не в ударе. И вообще он как будто преобразился.
Если раньше амазонка не могла без смеха глядеть на то, как ее «оруженосец» (а именно такую роль играл при ней нечистик в их куявском походе) сидит в седле, то теперь ей стало казаться, что все его прежние кривляния, шараханья и даже падения были не чем иным, как притворством. Вот ведь едут легкой рысью по далеко не ровной дороге. Она сама, хоть и, что называется, выросла на коне, раз за разом подскакивает, клацая зубами и довольно ощутимо прикладываясь мягким местом о кожу сбруи. А малышу хоть бы хны. Словно стал единым целым со своим коньком. Не шелохнется. Спина струной, плечи развернуты, грудь вперед, голова гордо откинута.
Точно принц на параде.
И смотрит на нее так странно и загадочно. Под этим его взглядом Орландина вдруг почувствовала себя маленькой беспомощной девочкой, ничего толком не знающей и не умеющей.
Ох уж эти малонародцы. Всегда с ними так. Напустят важности да тумана, будто только им одним ведома некая конечная истина, которую не дано постичь обычному человеку.
Зачем тогда связываться с людьми? Пусть бы сами и справлялись со своими проблемами!
– Не серчай! – словно прочитал ее мысли Бублик. – Это место для всех нас свято. Тут пустые слова лишни…