Едва мы завернули за угол, Его Высочество хмыкнул, а я остановилась, с удивлением глядя на парк, где у самого большого дерева обосновалась знакомая парочка.
— Выше! — требовала довольная Олли и взлетала на качелях вверх, а затем так же стремительно возвращалась в руки оборотня и просила: — Еще!
И изрядно уставший Бруг молча слушался, вновь посылая в небо подпрыгивающую от нетерпения и радости Крэбасс.
— Юх-ху! — радостное восклицание отразилось от стен общежития, наполняя пространство довольным эхом, заглушающий тяжелый вздох красноглазого смертника.
— Еще немного и Тугго растянется на траве, и вряд ли сам сможет подняться — произнесла я.
— Думаю, именно этого она и добивается, драконы-оборотни, особенно драконессы очень мстительные натуры, — хмыкнул Равэсс и повел меня дальше.
— И ты не хочешь вмешаться и спасти члена команды?
— М-м-м, нет. Видишь ли, я тоже придерживаюсь мнения, что чужие дневники читать нельзя. Так что… — он подмигнул, — оставим Кардинала на попечение Олли.
Странное решение. Именно так думала я ровно до тех пор, пока не вошла в коридор, ведущий к палате Гера. Коридор, в котором с каждым шагом встречалось все больше цветочного мусора и девушек: с пустыми корзинками, увядшими цветами, билетами на какое-то представление или иное увеселение. Накрашенные, разодетые по предсмертному писку моды и надушенные сверх меры.
А ведь менее чем через десять минут они должны надеть мундиры и вернуться на пары. Часть из них уже уходила, другая часть только шла в направлении к одной единственной палате — тридцать пятой.
— Не поняла, — я остановилась, увидев очередь у двери Дао-дво. — Это что такое? — просипела удивленно.
— Приемный час. Девушки пришли навестить героя.
— Кого?
— О! Ты же не знаешь. На учениях с разгромным счетом победили Графитовые. А Гер, их капитан. — Магический гид Его Высочества засветился синим, и он, извинившись, отчалил, с заверением: — Я вернусь за тобой через двадцать минут. И, Сумерька, одна не уходи, потому что…
Почему именно мне одной по академии ходить нельзя, я не расслышала, будучи занятая куда более эмоциональной мыслью.
Рыжий — свинья!
Вот значит, для чего меня кука сторожила! Вот почему его следует в сжатые сроки на ноги поднять! Ради девчонок. И это называется:
"спасу нет"?! Дауж спасу нет… И я, сломя голову, летела на помощь, думала метаморфу плохо, а он… Несчастный бедняжка не смеет показать свою слабость перед табуном посетительниц! А вот фиг ему, а не скорое восстановление!
Я по инерции сделала еще несколько шагов к строю посетительниц и развернулась, чтобы уйти. Как вдруг из стены над очередью высунулась голова лопоухой нежити, которая завидев мое отступление, завопила:
— Стой! Стой, кому говорь-рят! Не бросай мень-ня. — И оказавшись на моем плече возмутилась слезливо: — Ты дала слово. Дя.
На самом деле я тогда всего лишь кивнула, но забрать обещание у этой тварьки не смогла. Сказала лишь, что я, судя по очереди, не скоро дойду до больного рыжего.
— Глупость! — заверила она, потеревшись о мой подбородок. А в следующее мгновение она обернулась мерзким кошмаром из чьего-то сна и, скользнув к двери в тридцать пятую палату, взвыла: — Все во-оо-он! Прием окончен.
Кто-то послушно ушел, кто-то сбежал, а пара-тройка пульнули в нее проклятьем. Нежить съела их, не подавившись, и пообещала темных искусниц запомнить. И недалекие напуганные предстоящей местью девчонки скрылись быстрее всех.
— А ты за мной! — скомандовала теневая и влетела в палату, где заявила громко: — Времь-мя вышло вам пора… Хозь-зяин не забудет, — и ехидно, — вы же всего лишь пь-пятидесь-сятай-я за этот час!
Я шла к больному, как палач на эшафот, сдержанная и сосредоточенная. В двери столкнулась с одной из тех красоток, что уже навещали Дао-дво при мне. Эта была той самой восхищенной подружкой, что не любила радикальные меры. Темненькая с рыжинкой в волосах, и как все пышные девушки, миленькая, если не брать в расчет характер.
— Целитель, прошу простить, не заметила, — заявила она, налетев на меня и отдавив ногу, и вышла из палаты с самой очаровательной улыбкой. Вот, зараза, мстит за то, что ее раньше времени выгнали.
— Так и быть, эту самолично провожу! — плотоядно улыбнулась теневая и исчезла.
Я посмотрела вниз и с досады чуть не скрипнула зубами, ибо туфельку мне пышка порвала. Но терпению моему пришел конец, когда рыжий, гад и сволочь, поедающий явно не первое кулинарное творение и возлежащий под целым букетом из воздушных шариков, вдруг дернулся на кровати усыпанной лепестками роз, закашлялся и просипел:
— Пришла меня добить?
Вроде бы простая фраза, но какая сила слова. В одно мгновение она уничтожила во мне целителя и возродила ведьму. Пусть я не доучилась в ведической школе, пусть не закончила обязательный для них колледж и не защитила диплома, но сила моей злости с толикой негодования достигла уровня высококвалифицированной черной вдовы.
— Да!
Дверь с грохотом хлопнула, окно зазвенело, шарики, так гармонирующие с рыжей шевелюрой больного, мелодично лопнули, разыграв первые аккорды похоронки, лепестки на кровати увяли, а торты и пирожные, оставшиеся на подносе, все до единого покрылись плесенью.
— Интересное начало, — многоликий сощурил карие глазищи и сжал кулаки.
— Это конец… — ответила я надменно, потому что уже продумала, каким из разрешенных в академии проклятий шарахну по метаморфу, как откуплюсь от Нваг-нваг Севойя информацией, и сколько дней изза растраты сил в постели проведу. Как вдруг…
— Стой-ять! — взвизгнула невовремя вернувшаяся кука, вцепилась лапками в мое плечо, зашептала: —Й-я не дль-ля этого, тебь-бя приглашала.
— А ради чего? — нахмурился Гер.
— Ради исцелений-я! — патетично заявила нежить и заглянула в мои глаза. — Ты ведь не уйдешь? Вспомнишь, сколько раз он вчера головой приложилсь-ся. И не будешь обижатьсь-ся на… — "на пристукнутого", — пронеслось в моей голове, но нежить оказалась более тактичной, — на больного и несчастного, дя?
— Теневая?! — возмутился многоликий.
— Не буду, — согласилась я.
— Уря-я-я! А поможешь мне его на ноги поднь-нять, дя?
— Да куда ей, недалекой, — хмыкнул Гер, приподнимаясь на кровати. И прожигаемая взглядом карих глаз, я не смогла ни ответить тенюшке, ни кивнуть.
Все-таки нужно было по нему хоть чем-то шарахнуть.
— Ну, пожалуйста, ради маленькой мень-ня… — взвыла кука и пожаловалась, кончиком хвоста глазки вытирая: — Это же невозможно, лишь собственными силами от него девок гонь-нять и этих… смертников с темными помыслами. Й-я одна, а их толпа и все такие наглые… запрещенными прокль-лятьями бьют.